— Здравствуй, — говорю, — дед! Захворал, что ли? Помощь какая требуется?

Ни слова в ответ. Мычит и глаза на нас таращит. Но едва я ближе подошел, как он по лавке пальцами забарабанил. Видно, сказать что-то хочет, да не может.

«Немой, должно быть, — думаю, — и о чем-то предупреждает меня. Но о чем? И почему лежит как спеленатый, вроде бы шевельнуться боится. Неспроста все это. Разобраться надо…»

Что-то толкнуло меня заглянуть под лавку. А там две толовые шашки. И чека взрывателя — подумать только! — с брючным поясом немого проволочкой соединена.

Кравчук затрясся весь. Да и у меня, если откровенно, муторно стало на сердце. До какой же подлости фашисты дошли! Ловушку подготовили, чтоб и старик погиб, и тот, кто пособить ему захочет.

Освободили мы деда… Идем дальше и мальчонку лет шести встречаем. На шее у него бирка «Петропавловка, 18».

Фашисты, оказывается, всех жителей тут пронумеровали и бирки заставляли носить.

Посмотрел я на мальчонку, худющего, оборванного, и горько-горько мне стало.

— Да сними ты собачий этот номер! — говорю.

А он мне:

— Не могу, дяденька, нельзя! Пан староста строго-настрого приказал… Убьют меня, если сниму!

Вспоминаешь все это, и мурашки по спине пробегают. Какие же гитлеровцы люди? Потеряли они право людьми называться. И никогда советский народ не забудет того, что творили фашисты на нашей земле.

НОВАЯ ТЕХНИКА

В ту пору на фронте наступило затишье, и наш полк во второй эшелон отвели, на отдых. Все понимали, что затишье это временное, и со дня на день ждали приказа о наступлении.

Как-то после обеда пристроился я на бревне у сарайчика, греюсь на солнышке и лезвие внутри граненого стакана гоняю. С лезвиями для бритья на ту нору туговато было, вот мы и приловчились этаким манером точить их. Погоняешь какие-то полминутки, и брейся на здоровье.

Точу я лезвие и песню нашу саперную под нос мурлычу:

Вдруг вижу: прямиком ко мне старший лейтенант Очеретяный, ротный наш, шагает.

Вскочил я, складки на гимнастерке под ремнем разогнал, руки по швам.

Поздоровался он со мной и говорит:

— Важное задание есть, товарищ Иванченко. Со мной пойдете.

— Разрешите, — спрашиваю, — миноискатель взять?

— Не потребуется миноискатель, — отвечает ротный. — А вот лопату обязательно прихватите.

Вскинул я свой автомат на плечо, лопатку взял и бегом за старшим лейтенантом.

Вышли мы за околицу села, где рота размещалась, а нас Петька Кравчук на пароконной повозке нагоняет. В повозке десятка два мин уложено. Противотанковых и противопехотных.

Сели на повозку, едем.

«Что случилось? — думаю. — Может, немецкие танки оборону прорвали и по нашим тылам рыскают? Так нет же, непохоже. Всю роту по тревоге подняли бы, да и мин не два десятка взяли… Что-то не то…»

Пока я голову ломал, куда и зачем мы едем, повозка свернула к лесу. Остановились на небольшой поляне.

Выгрузили мы мины, и Кравчук уехал.

— Штаб фронта новую технику испытывать будет, — сказал старший лейтенант. — Приказано мины заложить. Ставить, вполне понятно, без взрывателей.

— Ясно, — говорю, а сам думаю: «Любопытно, что это за новая техника? Может, лучи какие-нибудь придумали или еще что…»

Но расспрашивать не стал, сдержался. Не принято в армии допытываться, что, да как, да почему. Нужно будет, сами скажут.

Принялся я лунки готовить. Дерн лопаткой аккуратненько обрезал. Землю подальше в вещмешке оттащил для маскировки. Чтобы никаких признаков не было, где мины поставлены.

Работали молча. Молчал и старший лейтенант. Но когда велел он две ямы по метру глубиной выкопать, не удержался я и как бы между прочим заметил:

— В толк не возьму, на каком принципе эта новая техника работает, что на такой глубине мину показать способна. Ну насчет металлической еще понятно — придуман сверхмощный миноискатель. Но вот деревянную как разыщет — уму непостижимо…

Ротный перестал чертить схему-формуляр минируемого участка и говорит в ответ:

— На каком принципе, сказать не могу, потому что сам не знаю. Но на деле увидеть ее увидим.