Дав преклонил колено.

— Доброй ночи, Давиде, — сказала женщина на древнеанглийском.

— Доброй ночи, леди Кэтрин. Спасибо за оказанную честь!

Она помолчала, чтобы он прочувствовал момент и своё подвешенное, подчинённое положение.

— Встань. Присоединяйся, поговорим.

Глава клана бриттов, добровольно отринувшая статус какой-то там современной графини, была прекрасна. Прямые чёрные волосы, чёрные глаза и анемично-бледная кожа окружали её флёром героинь готических романов. Гибкое тело облачено в комбинацию, поверх которой наглухо застёгнуто чёрное газовое пальто. Не женщина, а видение, подёрнутое дымкой.

Это был первый раз, когда они встречались наедине, раньше Дав не считался достойным высокой аудиенции.

— Я смотрела твоё выступление. Очень пламенное. И своевременное. Алонсо повезло, что у него в семье есть приличный оратор. Жаль, он не ценит.

— Благодарю, леди. Ваше одобрение — высший комплимент для меня. Возможно, мне стоит чаще проявлять себя на публике.

Она дёрнула плечиком.

— Ты вроде бы хорош не только на публике. Альберт и Мартин отзывались о тебе с пиететом. Расскажи про Краствил, мальчик.

Давиде принялся рассказывать, придерживаясь самой нейтральной версии. Сторонясь оценок, пропуская половину событий. Что нужно этой женщине? Блок против Алонсо? Ему такое неоднократно предлагали, но Дав отказывался. Смена верхушки в Краствиле, но человеком со стороны? Или события в городе происходят с её ведома, и она желает понять, как много он выяснил?

Кэтрин слушала, скользя взглядом по его лицу, не прерывая и не задавая вопросов. Когда Давиде закончил, протянула:

— Подросток-полукровка… Много полукровок развелось в Америке в последние годы.

У Дава в груди ёнкуло. Она знает про Аду? Если да, чем это грозит?

— Не замечал.

— Ты многого не замечаешь, малыш. Или притворяешься, будто не замечаешь. Алекса, включи музыку! — хромированная колонка с мигающим ободком, чужеродная на лакированном комоде, включила вальс Арчибальда Джойса. — Пригласишь даму?

Дав на миг растерялся, а затем послушно сделал приглашающий жест, встав с Кэтрин в начальную позицию. Пальцы сплелись, полупрозрачная материя защекотала предплечья. Первые такты они приноравливались друг к другу, Кэтрин была словно обращена в себя, словно решала, подходит ей такой партнёр или не подходит.

«Да она же меня соблазняет! — осенило Давиде. — И намекает сделать первый шаг!»

Вот почему с ними здесь только доноры!

Они кружились, сближались и расходились, а Дав всё ясней понимал, что какой бы экзамен ни устроила ему Кэтрин, его нельзя провалить.

Вальс затих, но он не выпустил её руки. Леди бездействовала, не отрываясь глядя на его рот. Давиде наклонился для поцелуя, однако она отвернула голову. Не угадал. Не заслужил. Он переключился на шею, коснулся губами, потёрся головой о щёку и висок. Дыхание вампирши участилось. Он вновь прильнул к шее, лаская, оставляя засос. Расстегнул верхние пуговицы накидки. Опять попытался поцеловать и опять получил молчаливый отказ.

Давиде бережно смахнул с её плеча бретель комбинации. Та, упав, обнажила маленькую белую грудь с крупным соском. Дав приник к нему, обхватив Кэтрин вокруг талии, прижимаясь, вдыхая запах тела и разогретые ноты духов. Наконец, она его остановила, оттянув за волосы, и подарила поцелуй.

Она испытывала его долго, несколько раз впиваясь в доноров, заставляя дрожать от усталости и желания, и снова и снова прокатывать по языку её имя: Ка-те-рин. Один из парней, чья кровь ей особенно нравилась, лежал на полу без сознания.

Он мог бы представлять на её месте Нэнси, если бы не драматически разный подход к близости. Впрочем, с Нэнси он в последний раз спал, когда она была смертной.

Насытившись, Кэтрин накинула просвечивающий плащ и, полунагая, подошла к окну, застыв в лунном свете.

— Ты способный, — заключила та, кого называли Королевой Екатериной, дочь истинного монаршего рода. — Закрепишь впечатление — получишь предложение присоединиться к моей свите.

— И что мне нужно сделать? — Дав перевернулся на кровати, нежась на шёлковых простынях.

— Примерно то же, что и сейчас, — усмехнулась женщина. — Когда позову. А до тех пор у тебя временный иммунитет для моих людей. Но оступишься — и пощады не будет.

«То есть ты зовёшь меня не как способного оратора, переговорщика или даже бойца, а как временную усладу в постели».

— Я в другом клане, Кэтрин.

Она обернулась, сверля его взглядом, в котором плескалась холодная вечность.

— И он не слишком за тебя держится, Давиде, раз мне приходится гарантировать кое-кому неприкосновенность. Ты не понял? — Кэтрин вздохнула. — Знаешь, какое у тебя прозвище?