Но ответить на вопрос у меня не получается, потому что я особо не вникал в содержание, а вместо этого наслаждался обществом моей принцессы. Обнимал ее, целовал, пытался снова развести на секс, но Аня тут же пресекала эту затею.

— Ну, мужик может и скопытится. Смотри, как кровяка шпарит. Скоро загнется, — несу какую-то дичь, пока не замечаю, как Аня меняется в лице, словно все это происходит не в кино, а разворачивается прямо перед ее глазами. — Да успокойся, сладкая! — наматывая локон на палец, целую недотрогу в шею и собираю губами ее мурашки. Клянусь, еще немного и она сдастся, а потом мы перейдем в горизонтальное положение. — Кстати, ты знаешь, что в мире есть одно лекарство, которое лечит от всех болезней? — шепчу ей на ухо и забираюсь рукой под футболку, тут же сжимая аккуратную, упругую грудь, которая идеально ложится в ладонь.

Я точно на ней помешался, если ничего вокруг не вижу и не слышу. Похоть буквально слепит меня. Но это же нормально, когда двух людей тянет друг к другу. И это не тупой секс, а полная синхронизация.

— Вчера к нам приходил Плутос, — прилетает мне точным ударом лоб информация от Тихони, и я даже не сразу догоняю, что она имеет в виду.

Поднимая на нее глаза, убираю руку из-под футболки и отодвигаюсь на другой край дивана.

На какое-то время ловлю тишину, чтобы переварить услышанное. Таращусь на Аню, не моргая и, сука, жду, что она выдаст это за тупой розыгрыш. Но, черт возьми, по глазам вижу, что это никакой не прикол.

— Ты, блядь, шутишь? — рычу, сцепив зубы, как только эта информация добирается до мозга и разносит мне чердак. — Почему я только сейчас об этом узнаю?

Замечая, как меня начинает потряхивать, Аня подрывается с дивана и отходит на метр. Я двигаю за ней следом, вот только Тихая тут же пятится назад. Мышка чувствует опасность. И правильно, потому что сейчас злость начинает набирать такие сумасшедшие обороты, что хочется все ломать, крушить и взрывать, оставляя за собой лишь пыль и пепел. Словно меня облили керосином и поднесли спичку.

— Я пыталась тебе сказать, но ты… но ты… — шелестит принцесса едва слышно и виновато опускает глаза.

— Что он хотел? — припечатываю вроде как ровно, но чувствую, как все предохранители с треском перегорают.

— Он был не один, а вместе с семьей.

— Да хоть, блядь, в сопровождении сорока разбойников! — выкатываю агрессивно. Вижу, как Тихую это пугает, но не могу совладать с эмоциями. Они сильнее… Сильнее меня, сильнее контроля. — Я спрашиваю, чего он хотел? — повторяю вопрос, отчеканивая каждое слово, и надвигаюсь на Аню, прижимяю ее к стене.

— Того же, что и мои родители, — добивает меня Аня. — Свадь… Свадьб… — но договорить смелости не хватает. Я же, мать вашу, слышу, как она от страха зубами клацает.

Это пиздец! Рехнуться можно на раз-два! Одно слово и я, сука, калека, который вмиг может лишиться не просто сердца, но и души.

Немыслимо! Бред какой-то! Идиотизм!

Я в летаргии, наверное, где кручусь вокруг своих кошмаров. Пора просыпаться!

Давно надо было схватить за глотку этого пришибленного мудилу и наглядно показать, что будет, если он еще хотя бы раз посмотрит в сторону Тихой. Но Аня всегда меня тормозила. И к чему это привело? С каждым разом ситуация с псом, которого навязывают ее чудаковатые родители, выходит за рамки разумного и теперь все, что остается — пойти на кардинальные меры.

Я же ее люблю! И она меня любит! И никто… Никогда… Не отнимет у меня Аню!

Это же навечно… Пока смерть не разлучит…

Но даже в конце пути я не отпущу ее ладонь…

— Меня это заебало! — с психа дважды ударяю ладонью по стене. — Поехали! — беру принцессу за руку и тяну к выходу. — Расскажем твоим предкам о нас, а потом я тебя заберу.

— Нет! — тут же дергается Аня и врастает пятками в землю.

— Да!

— Нет!

— Да! — ору громче. — Да! Да! Да! — трясу Аню за плечи, пытаюсь до нее достучаться.

— Мирон! Я вчера сказал родителям, что не выйду за него!

— И… — реально не догоняю, что Тихоня собирается этим донести. Думает, что мне легче станет? Так ни хуя! Сильнее расшатывает. — Сказала, а дальше что? Они тут же изменили свое решение? — чистый подъеб с моей стороны. Да, знаю, веду себя, как гондон, но не могу сдержаться.

— А дальше маме стало плохо! — выпаливает Аня и я вижу, как на ее щеках появляются слезы, словно льдинки. — Что-то с сердцем. Ей сейчас нельзя нервничать, понимаешь? Давай переждем, а потом решим, как быть.

И тут меня накрывает. Приходится буквально ломать себя, чтобы игнорировать ее слезы, на которые я всегда остро реагирую. И мне хочется обнять ее, успокоить, но сейчас это выше моих сил.

— Да хули тут решать, Ань! А ты обо мне подумала? К тебе таскается хер с горы, хочет, блядь, забрать тебя в свою сказочную Диснейленд-страну, а я должен стоять и смотреть, как у меня из-под носа любимую водят? Ни хуя! — с равным смешком часть боли вымещаю. — Я под этим не подписывают! — хватаюсь за голову и, резко крутанувшись, выдаюсь какой-то нездоровый гортанный звук.