Зато успел Илур… Закрыл меня своей фигурой и, что удивительно заклинание не прошло сквозь его прозрачную фигуру, а словно вытянулось в нее, как вода в губку. Одновременно с этим из-за поворота появился растущий на глазах Пион и, увидев его, маг, напавший на меня, просто исчез в очередном портале так быстро, что мне не удалось разглядеть ничего кроме размытого мужского силуэта!

Гнаться за своим несостоявшимся убийцей не имеет смысла, если сам не готов убивать, а я не готова. К тому же состояние Илура меня волновало намного больше беглеца. Каким бы ни было брошенное в меня заклинание, ничего хорошего оно нам не сулило. Призрачная фигура шла красными трещинами, разваливаясь на кусочки, словно разбитая статуя. Не осознавая, что делаю, я попыталась остановить, задержать, собрать их обратно, но руки просто насквозь.

— Это темное проклятье, смертельное. Его накладывают, чтобы душу нельзя было вернуть или, например, вызвать для допроса. — прошептала на ухо Добби. — Ему никто уже не поможет.

Где-то в саду звучала музыка и смех, царило праздничное веселье. А я стояла посреди пустого коридора и по моим щекам беззвучно бежали бесконечные дорожки слез. Как же так? Он защищал меня! Опять из-за меня гибнут люди, а я ничего не могу с этим поделать! Скрипка, появившаяся в руках, покрывалась черными трещинами, и вскоре на ней не осталось ни одного пустого от этих смертельных росчерков места.

— Нет, нет, нет… — Повторяла я, оседая на пол. Я не хотела верить, что это правда, но в ладони все падал и падал призрачный алый пепел. — Прости — прошептала срывающимся голосом.

— Главное не теряй время, как я, и будь счастлива. — прозвучали слова Илура в мире, в котором самого его больше не было. Последние слова…

— Прости… — повторяла я, удерживая в дрожащих руках почерневшую скрипку.

Благодарность — память сердца.

Французская пословица

В гримерку возвращаться не стала. Пион был рядом, а потеряют меня цирковые или нет, стало совершенно безразлично. Сил хватило только на то чтобы сменить слишком приметный наряд, хотя даже это я, кажется, делала на автомате, по заранее налаженному алгоритму. Я запуталась и устала, морально вымоталась. Даже мысль о том, что меня пытались убить, не особо волновала, и в целом я стала относиться ко всему с долей апатии. Очень большой долей.

Я брела по городу, бездумно глядя как окрашивается розовым горизонт, как первые лучи восходящего солнца играют бликами на крышах, окнах, стенах домов. Под ногами мелькали серые булыжники мостовой, я петляла по улочкам, пока одна из них не вывела меня к храму.

И вот смотрю на это стройное светлое здание с множеством разноцветных куполов и окон, похожее от этого на карамельную мечту ребенка, и хочется хотя бы мысленно взвыть: "Вселенная, за что? Я ведь просто хочу быть рядом с любимыми людьми и не бояться, что они в один миг исчезнут! Разве я многого прошу?"

Верно говорят, что небо свидетель взглядов… Взглядов одиноких, отчаявшихся и взглядов счастливых. Но от этого оно не перестает быть молчаливым. Вот и я так и не дождалась ответов. Придется поискать их в другом, более земном месте.

В только-только распахивающем ото сна веки и ставни Шалтаре, я единственная стояла у подножия храмовой лестницы, поднималась по широким каменным ступеням с надеждой и страхом ожидая вердикта. Двери приветливо распахнулись, словно в этот ранний час с нетерпением ждали именно меня, и я прошла внутрь.

Высокие своды, светлые стены, колонны. Он один в один напоминал храм в предыдущем городке, названия которого я даже не помнила. Те же четыре постамента и площадка в центре, тот же, появившейся из ниоткуда, жрец.

Он ничего не говорил и не спрашивал, просто в какой-то момент остановился рядом, протягивая руки к скрипке, которую я так и продолжала держать все это время. Неужели все настолько очевидно? Поймала в стекле свое отражение: растрепанные волосы, заплаканное лицо, красные глаза, какое-то невнятное мятое платье. Выглядела я неважно, но хотя бы смогла это осознать. Так что не все еще потеряно. Мыслю — значит существую… Протянула скрипку жрецу и замерла, наблюдая за каждым его движением.

Вот он обходит зал по кругу, бормоча какие-то слова, вспыхивают постаменты, скрипка оказывается в кругу, почти как тогда, когда я играла.

— Я хочу помочь. — неожиданно шепчет мне на ухо саламандра и спрыгивает с плеча.

Пытаюсь сделать шаг за ней, но жрец меня останавливает, вместе со мной наблюдая, как Добби устраивается на постаменте огня. Пламя вспыхивает в разы сильнее, скручивается спиралью поглощая скрипку, но в этот раз нет ни страха, ни черно-красного пепла. Чистые белые искры рассыпаются в стороны, просто растворяясь в воздухе, а стоит пламени утихнуть, на площадке уже ничего нет.

— Я впервые вижу, чтобы такая честь была оказана затерявшийся душе. — жрец сложил ладони в треугольник, жест стихии огня и поклонился спрыгнувшей на выложенный мрамором пол саламандре, которая все ещё переливалась огненными всполохами.