Я же...

Я была счастлива.

Это то ощущение, когда радость движения, радость от своего тела, от его силы, мощи, стремительности, добавляется к радости человека, и умножается его восхищением. И Виола была счастлива вместе со мной, а я вместе с Виолой. И темнота драконам ничуть не мешала.

Когда утром мы вернулись в общежитие, итог подвела Мариса.

– Каэ, пусть меня убивают. Пусть семья отказывается, брат, жених... пусть хоть сожрут заживо! Я от Эстанс не откажусь! Хоть полгода, хоть год, но я ее никому не отдам.

И я готова была подписаться под каждым ее словом.

***

На занятия мы не пошли. Сегодня мы опять отсыпались, да и нее до нас людям было.

Драконы выздоравливали, драконарии холили и лелеяли своих рептилий, уроки велись, спустя рукава, а эссы... да кому есть до них дело?

Матиас - и тот не пытался к нам прорваться. Они искали 'закладки' в ручьях и речках. Так что все были при деле.

Стук в дверь раздался после обеда, который мы тоже пропустили. И я поползла открывать.

Они стояли за дверью.

Все четверо, серьезные, сосредоточенные, принявшие нелегкое для себя решение...

Девушки, которых растили, чтобы жить в бесполезной роскоши, и служить украшением мужа и дома. Девушки, которые жутко боялись, я это видела.

Олинда Оливера, Фатима Ломбардо, Севилла Коцци, Кайа Ибанес. Не передумала ни одна. А Олинда еще и держала в руках судок с обедом.

– Каэ, мы тут на кухне еду для вас спросили.

– Спасибо, - растрогалась я.

– Можно войти?

– Да, конечно.

– И... Каэ, мы решили. Мы остаемся.

Я только вздохнула.

– А обеда на шестерых хватит?

– Хватит, - заверила Олинда.
– Но кофе - с тебя.

И нагло ухмыльнулась, когда Севилла показала еще два судка, скрытых за широкой юбкой.

Сварить ей, что ли, кофе с чесноком? Очень хочется...

***

– Каэтана, а можно мы с вами сходим?

– Куда?

– к драконам, - Олинда явно продумала все это заранее.

– Девочки, а вы уверены?

– Каэтана, а ты за нас не решай. Мы вчера долго разговаривали,, - Севилла нервно укусила дольку огурца.
– Понимаешь, именно здесь и сейчас у нас появляется шанс что-то изменить в своей жизни. Что-то сделать... я вот смотрю на тебя, и я понимаю, что знаю и умею намного меньше.

Я прикусила язык.

Да еще б ты знала и умела больше меня! С моим-то жизненным опытом!

Я в этом мире читтер, будем честны. Вас-то растили в тепличных условиях, а меня - в спортивных. Разница принципиальная...

– Это не страшно. Я тоже много чего не умею, Севилла.

– Да. Но ты не стоишь на месте, ты стараешься учиться, ты двигаешься куда-то... может, не в самом верном направлении, но все же. Я ночью думала о своей маме, о старшей сестре... понимаешь, у них в жизни нет ничего. Вообще... дом, дети - и муж. И все. Обсуждения мод и нарядов, такие же эссы, приемы и сплетни. Это так... безнадежно! Я для себя такого не хочу. Может, нас убьют, отравят, может, случится что-то плохое - я не знаю. Но у меня хотя бы будет шанс. А дома... Я буду сидеть, стареть, следить за мужем, которого не люблю.... Да-да, я тоже помолвлена. Пока еще нет официального договора, но между семьями уже есть сговор. А мне этот человек решительно не нравится. И что дальше? Пустота, и темнота, и все равно смерть...

Я задумчиво кивнула.

Да, Севилла озвучила общую для эсс проблему.

Или - не проблему?

– Девочки, та жизнь, о которой вы говорите - она стабильна. А вы сейчас можете отказаться от всего. И дети - вам их не хочется?

– Хочется, - мрачно отозвалась Олинда.
– у моей матери шестеро. И рядом с ней - никого. Братьев вечно нет дома, сестры замужем. Она ждет внуков, сплетничает, занимается домом. А отец... он в это время ходит по девкам. И мать все знает, и принимает, как должное. А я не хочу. Я мужу никогда не прощу!

Я только вздохнула.

Не простит она! Я вот, тоже не простила. Но вряд ли Олинде так повезет.

– Ладно. Девочки, давайте санторинцы уедут - и по одной. Я вас буду водить к драконам, или Мариса - как повезет. Но если вы найдете себе дракониц... я не знаю, что будет, и как это будет выглядеть.

Фатима пожала плечами.

– Как-нибудь. Давай не забегать вперед? Сначала драконы, а потом все остальное...

Я мрачно кивнула.

Меня терзали неприятные предчувствия... тайну можно хранить, когда о ней знают один, ну, два человека. Но когда больше?