Алейша бросила сумку в прихожей.

– Хорошо. Увидимся вечером. – Ее слова звучали спокойно, хотя на самом деле ей хотелось крикнуть ему вслед: «Не разыгрывай карту “Ты мне нужна”, когда все в порядке». Ей хотелось сказать ему, как сильно он ее напугал. Хотелось накричать на него.

– Сегодня у меня смена короче, чем обычно, – сказал он. Теперь, когда брат вышел из дома, его голос сразу стал веселее, а глаза – ярче, она никогда раньше не замечала столь разительной перемены. – Заканчиваю в восемь. Тогда и увидимся. Позвони мне, если что-то понадобится, хорошо?

– Как скажешь.

– Я привезу пиццу или еще что-нибудь, чтобы загладить свою вину. Извини, если мы нарушили твои планы, – крикнул он через плечо, залезая в машину.

Она понимала, что под словом «мы» он подразумевает «я и мама», она же не могла сердиться на него, когда он «просто беспокоился о маме».

– Я ненавижу пиццу! – крикнула она в ответ.

Алейша помахала брату и вошла в дом, осторожно ступая, надеясь, что мама все еще в постели. Но Лейла сидела на диване и смотрела международный канал, где говорили на иностранных языках.

– Мам, – сказала Алейша, стараясь, чтобы голос звучал мягко, – зачем ты это смотришь?

Лейла не сразу ответила, похоже, была не в силах. Наконец она пожала плечами и пробормотала:

– Это успокаивает.

Алейша посмотрела на экран – там шла какая-то драма, звучала громкая музыка, герои обменивались напряженными взглядами. Ядовитый оскал героини буквально прожигал экран.

– Как это может успокаивать?

Глаза Лейлы были стеклянными, будто она вообще ничего не понимает.

– Чая?

– Нет, я в порядке. – Ее губы были сухими и бледными. На лбу была тонкая пленка пота, над верхней губой собрались крохотные капельки влаги.

Было ясно, что сегодня нисходящая спираль.

Ухудшения не было уже давно. Эйдан всегда знал, чего опасаться, и Алейша пожалела, что ушла сегодня утром. Но Эйдан настоял, потому что знал, что он может справиться с этим, а сестра нет. Сейчас она остро ощущала его отсутствие и металась, не зная, что сделать, чтобы Лейла чувствовала себя в безопасности, что сказать и что сделать. Неважно, сколько бы лет это ни продолжалось, она была для Лейлы незнакомкой.

В кухне для устойчивости она оперлась руками о столешницу, и только потом достала свою любимую кружку, которую отец купил для нее на рождественской ярмарке. Если верить надписи на днище, она была расписана вручную. На ней был изображен ангел со светлыми волосами и голубыми глазами. Ангел был точно не похож на нее. Когда она была младше, ей нравилось притворяться, что именно такой ее видел отец: светловолосой, голубоглазой, с бледной, персиковой кожей.

Когда чайник начал закипать, Лейла позвала: «Чаю, пожалуйста». Алейша закатила глаза к потолку и торопливо вымыла любимую мамину кружку со «Звездными войнами». Та простояла в раковине несколько дней, покрывшись темными кофейными кругами.

Алейша залила кипятком чайные пакетики, с удовольствием наблюдая, как вода становится темной, потом плеснула в каждую кружку молока. Осторожно отнесла чай в гостиную, не сводя глаз с кружек, чтобы ничего не расплескать. Было невыносимо представить, чем может закончиться, если она прольет чай на пол.

Она аккуратно поставила кружку на стол рядом с Лейлой и выключила телевизор. Как ни странно, но Лейла крепко спала, тихонько посапывая.

Алейша села в кресло напротив матери и некоторое время наблюдала за ней. Она слышала, как за окном проезжают на велосипедах дети, как смеются мамочки, толкая перед собой прогулочные коляски. Девушка резко подскочила, увидев, что на телефоне высветился входящий звонок. Папа. Она взяла телефон и вышла из комнаты, аккуратно прикрыв дверь.

Дин позвонил впервые за последние три недели. Она в нерешительности занесла палец сначала над зеленой кнопкой, потом – над красной. Разговаривать с Дином, когда Лейла находится в соседней комнате… это ощущалось как предательство. Но если она нажмет красную кнопку, Дин, возможно, больше не позвонит. У него теперь была новая жизнь, новые дети, новая жена. У него были уважительные причины не перезванивать. Он был «очень занят, дорогая».

– Алло? – прошептала она, прикрывая рот рукой, стараясь, чтобы в голосе не прозвучала надежда. Ей просто хотелось разговора, обычного разговора.

– Привет, милая! – Его голос был бодрым, оглушительно счастливым – на заднем плане слышалась какая-то болтовня.

– Привет, пап, ты где?

– Я дома… дети смотрят фильм. А ты? Почему шепчешь?

– Тоже дома. Мама спит.

– Э-э… у вас все хорошо? Как Эйдан?

– Он занят, работает. Маме сейчас не очень хорошо. Она перестала брать новые проекты, так что мы стараемся, как можем.

Алейша обожала смотреть, как мать занимается дизайном, а иногда и рисует. Но когда Лейла чувствовала себя так, то забрасывала все дела. Она убрала компьютер и материалы, прекратила принимать заказы. Это всегда было для Алейши и Эйдана первым признаком того, что дело неладно.