До сих пор я пытался обрисовать ключевые моменты осознания, оценки и переоценки секретного доклада Хрущева, влияние на этот процесс изучения текста доклада и сопутствовавших ему исторических событий до и после XX съезда. своими силами обеспечить правозащиту. Иллюзорна также идея о возможности частичного восстановления справедливости. Общественные системы до определенной степени способны к внутренней эволюции и могут корректироваться и дифференцироваться в отдельных областях, однако, такой процесс, как правило, длится очень долго и требует устойчивости господствующего в каждом конкретном случае аппарата власти. Как только структуры власти начинают вызывать сомнение, это неизбежно ведет к серьезным столкновениям, при которых не исключены жертвы.

Изменения, которых Горбачев попытался достичь с помощью гласности, также носили конфликтный характер, однако, эти конфликты происходили в условиях столь сильно дифференцированного к тому времени общества, что их нельзя было однозначно интерпретировать и решить в ту или иную пользу. В отличие от периода после XX съезда, при относительной устойчивом секторе власти и одновременном расщеплении сферы «официальной» культуры, по крайней мере, до 1969 г. (до исключения А. Твардовского из редакции «Нового мира» - реакции на «чешские события»), гласность и ее последствия не означали автоматической революции общественной системы. Для такой революции необходима была полная переоценка функций аппарата управления, замена значительной его части, не расширение, а сокращение и полное переструктурирование этого аппарата.

Сравнивая возможности, открывшиеся при сведении счетов со сталинизмом, с одной стороны, и попытку реорганизации государства как следствие гласности, с другой (а такое сравнение представляется возможным, поскольку речь в обоих случаях идет о переработке багажа послереволюционной истории), мы неизменно приходим к выводу о том, что, хотя реформирование развитых в условиях диктатуры обществ, в принципе, и возможно, однако, оно требует длительного времени и проходит, как правило, с большим трудом. Немалую роль в этом процессе играет вера в лучшее будущее, нормализация отношений между правителями и народом. Нет сомнений в том, что доклад

Хрущева сделал возможным впервые после эпохи сталинизма выполнение последнего условия и оказал, таким образом, влияние на общественную жизнь 1950-х и отчасти 1960-х годов.

Анализ исторического сознания последних десятилетий в связи с восприятием речи Хрущева на закрытом заседании XX съезда, как внутри страны, так и в социалистических и капитал истических странах, показывает, что каждая группа читателей, в зависимости от страны той или иной идеологической ориентации, выражала по поводу речи свои собственные интересы, опасения и мечты. Но всех их объединяло желание смягчить суровые репрессии при Сталине. С таким общим намерением были согласны даже те руководящие партийные деятели, которые были против опасных для КПСС последствий хрущевской речи, в частности, Каганович, Молотов и др. Они не хотели, как и сам Хрущев, потерять власть. Хрущев же при этом преследовал цель использовать информацию о преступлениях Сталина для упрочения своего положения в борьбе за власть, что ему удалось. Это подтверждается применением суровых мер против поднявших вопрос об участии всего партийного руководства в политических репрессиях 1930-х—40-х годов, об ответственности не только Сталина в сформированной им диктатуре, но и коммунистической системы как таковой.

Более чем очевидно, что ожидания людей, высказавших своими вопросами открыто или косвенно критическое отношение к существующему режиму власти, совпали с иллюзиями либеральных групп внутри компартий других соцстран и большинства их населения вообще о постепенном уходе от коммунистической диктатуры в направлении гуманного социализма. В западных же странах преобладала мечта об окончании «холодной войны», сближении противостоящих политических блоков и, тем самым, предотвращении Третьей мировой войны.

Сравнивая все отклики и надежды, порожденные XX съездом, можно сказать, что в отличие от проницательных замечаний ана-литмкков общие мечты, которые вызвала историческая речь Хрущева, основывались на неправильном ее прочтении и слишком оптимистических иллюзиях.

Перевод: Эмилия Артемьева

Aksjutin Ju. Der XX. Parteitag der KpdSU // Jahrbuch fur historische Kommunismusforschung. (Hg.) Arbeitsbereich DDR-Geschichte im Mannheimer Zentrum fur Europasche Sozialforschung der Universitat Mannheim.
– Berlin, 1996.

Boettcher E. (Hg.). Bilanz der Era Chruschtschow.
– Stuttgart, 1966.

Neubert H. Der XX. Parteitag der KPdSU, der reale Sozialismus und die kommunistische Bewegung // Beitrage zur Geschichte der Arbeiter-bewegung.
– Berlin, 1996, S. 27-37.

Burlackij F. Khrushchev and the first Russian spring.
– London, 1991.

Ciesielczyk. Verfeinerter Stil. Die «Entstabilisierung», die keine war // Die politische Meinung. Zweimonatsheftc fur Fragen der Zeit. Osna-bruck Jg. 31, 1986. H. 226. S. 49-58.

Crusius R., Medvedew R. Entstalinisierung: der XX. Parteitag der KPdSU und seine Folgen.
– Frankfurt am Main, 1977.

Die gefahrlichen Manover der Chruschtschowgruppe im Zusammenhang mit dem sogenannten Kampf gegen den «Personenkult» mub man bis zum Schlu enthullen // Zari i Popullit. Vom 12, 13 und 14 Juni 1964.
– Tirana, 1964.

Eckert R., Plato A., Schutrump J. (Hg.). Wendezeiten - Zeitenwende: Zur «Entnazifizierung» und «Entstabilisierung». 1991.

Entwicklung und Grenzen der ’Entstalinisierung’.
– Koln, 1964 (Bundes-institut zur Erforschung des Marxismus-Leninismus /Institut fur Sowjctologie / Materialien der Institutskonfercnz vom 2. und 3.De-zember 1963).