Я думаю, если не произойдет каких-нибудь неожиданных событий, мы с тобой очень скоро увидимся. Может быть, я приеду в Лондон в ближайшее время. Тогда разыщу тебя. А пока не скучай, не волнуйся и наберись терпения. Верь, что все, что я тебе говорил, сбудется. Обратно не рвись. Твое присутствие пока не нужно. Когда понадобишься, найдем и вызовем. Ну что поделаешь! Лучше дышать вольным воздухом, чем сидеть в тюрьме. А наши «друзья» тебя хорошо помнят. Может быть, ты нам пригодишься, если останешься за кордоном. Кто знает!

Помни, что обо всем писать нельзя, но о своем местонахождении старайся давать знать чаще. Ну хотя бы отцу. Большой тебе привет от Маруси. Она тебя часто вспоминает.

Обнимаю тебя.

Твой Бруно Кирзнер».

Алек отложил листок в сторону. Он ждал большого, подробного письма, а тут коротенькая записка. Но, перечитав ее еще раз, понял. Не мог Кирзнер расписывать ему обо всем. В целях конспирации он должен был ограничиться вот этими несколькими словами. Самое важное он сообщил. Радовала возможная встреча с Бруно Федоровичем. Неужели она состоится? Это было бы слишком хорошо!

Но проходили дни и недели, а Кирзнер не подавал о себе никаких известий. Алек тяжело переживал свое одиночество, со страхом чувствуя, как рвутся нити, связывающие его с Россией. Хотя бы письма приходили регулярно. Ивану Никандровичу он написал второе письмо, а ответа на него почему-то не получил.

Но однажды, когда Алек сидел за английской книгой девиации компасов, в комнате появился сосед-немец, матрос Мюллер.

— Спустись-ка в холл. Там тебя какой-то джентльмен спрашивает. Видно, богатый.

У Алека часто забилось сердце. Неужели приехал Бруно Федорович? Прыгая через ступеньки, он побежал вниз по лестнице. В гостиной, с зонтиком в руках, в черном пальто и в котелке, стоял незнакомый ему человек. Алек увидел его чисто выбритое, худое лицо с выдающимися скулами, с темными подстриженными усами и бородкой. Все было незнакомым. Только серые спокойные глаза кого-то напоминали, и Алек торопливо вспоминал, где он мог встречать их обладателя. Но он не успел этого сделать.

— Ну, здравствуй, скиталец морей. Подойди-ка сюда, сынку! — сказал по-русски человек, и Алек безошибочно узнал Кирзнера.

— Бруно Федорович! — заорал Алек. — Вы ли это?!

Он попал в крепкие объятия Кирзнера. Они долго тискали друг друга. Когда прошла радость первых минут встречи, все еще счастливо улыбаясь, Алек сказал:

— Я бы вас никогда не узнал, Бруно Федорович, если бы встретил на улице. Маскарад, да и только! От англичанина не отличишь.

Кирзнер поглядел на себя в зеркало:

— Так надо, Алеша. Я приехал сюда по делам, и вид мой должен им соответствовать. Коммерсант Крут всегда «комильфо». В общем, здесь не место для разговоров. Одевайся, пойдем в ресторан, пообедаем. Там я тебе все подробно расскажу.

Через несколько минут Кирзнер и Алек направлялись в район Олдгейта, в ресторанчик «Пикадилли», который еще со времен своих плаваний помнил Кирзнер.

— Прежде всего об Иване Никандровиче, — говорил он, поддерживая Алека под руку. — И не задавай сразу столько вопросов, не то я все перезабуду. С отцом в порядке, здоров, выглядит хорошо, я привез от него письмо…

— Женился?

Кирзнер укоризненно покачал головой:

— Очень ты нетерпеливый. Нет, не женился. Но женщину, которая с ним, я видел. Очень мне понравилась. И не вздумай осуждать отца. Ты должен быть рад, что он нашел ее. Ему легче…

— Я не осуждаю.

— Правильно делаешь. Твой «друг» Буткевич… Помнишь такого?

— Еще бы не помнить! Благодаря ему я очутился здесь.

— Так вот, он действительно женился. И знаешь на ком? — Кирзнер лукаво подмигнул Алеку. — Тоже на твоей знакомой. На Тине Подгоецкой. Что, екнуло сердце?

Алек безразлично махнул рукой:

— Теперь мне все равно.

— Буткевич открыл адвокатскую контору. Стал модным среди высшего общества, потихоньку сотрудничает с полицией и очень стыдится этого. Мы держим его под наблюдением.

— А как Василий Васильевич Лобода, Николай?

— Василий Васильевич плавает, может быть, и встретитесь когда, а Новиков, я писал тебе, нашел девушку и осел на берегу. Работает на судоремонтном заводе «Тосмари» в Либаве. Ведет большую работу среди своих товарищей. Ну, про кого еще хочешь знать?

— Про всех и про все.

Они зашли в маленький, сейчас пустой ресторан «Пикадилли», заняли столик, и Кирзнер сказал:

— Ты не стесняйся, Алеша. Заказывай что хочешь. Я угощаю. По-прежнему не пьешь?