– И мы тоже на практике, – обрадовался Серега, по очереди разглядывая подруг.

А Эд только сейчас заметил, что Юлька тоже одета в шорты и майку. Похоже, это и правда их рабочая форма. Но вот интересно: голые ноги белокурой Юльки не производили на него ровным счетом никакого впечатления, как и ее обтянутая майкой грудь. Хотя размер там был побольше, чем у «его красивой», и сильно побольше.

Думая об этом, он оторвал взгляд от груди малоинтересной ему Юльки и нарвался на пару горящих негодованием карих глаз. Боже, он что, побил ее бабулю? Формально они только познакомились, а она уже смотрит на него вот так?! И даже это не все: Тома покачала головой, словно осуждала само его существование, и поспешила повернуться обратно к Сереге. Она ведь не могла прочитать его мысли, верно? Если бы прочитала и увидела все те картинки с водой, стекающей по ее голым ногам, точно залепила бы пощечину.

Можно ли еще доходчивее показать, что ему ничего не светит?

Вряд ли.

– Кстати, Юлек, не хочешь поздороваться с ребятами? – Серега вдруг решил выступить сводником. – Там и Ванька, и Стас… предлагаю опять собраться на волейбол вечером, а то начали в мае, да там же и закончили. Непорядок!

– Да экзамены всю душу вытянули! Можно подумать, химия нам пригодится!

– Не ной, на первом курсе и у нас была химия. Вот начнется у вас психология авиакатастроф, тогда и взвоете!

– Да? Звучит интересно.

– Там препод – зверь! – порадовал Серега. – Экзамен принимает в качестве рэпа: садишься перед ним и зачитываешь по памяти. Он задает вопрос, ты зачитываешь, он задает… ну, вы поняли. Никаких билетов, ничего нет. Готовиться нельзя, ничего нельзя. С первого раза у нас только один человек сдал – Виталька Безруков, но он тот еще задрот.

– Жуть, – поежилась Юлька и поспешила сменить тему: – Насчет волейбола – погнали договариваться! Я вечером девчонок из общаги подтяну, поиграем на поле, чего в комнатах тухнуть! – и они ушли, не переставая весело переговариваться.

И повисла тишина.

Что вообще необъяснимо – так-то Эдик тоже умел быть душой компании. И общаться с противоположным полом, и уж тем более обсуждать экзамены. Похоже, «его красивая» нанесла ему какую-то непоправимую моральную травму, из-за которой он стал форменным придурком и теперь не может выдавить из себя ни слова, словно прыщавый девственник.

Тома перетаптывалась на месте и тоже молчала.

– Я тебе не нравлюсь? – в лоб спросил Эд.

– А? – удивилась Тома. И удивление ей очень шло: и без того огромные глаза стали еще больше. Эд в который раз подзавис, где-то на грани сознания отметив, что Тома даже не накрашена, а его все равно развезло. – Почему ты так думаешь?

Он пожал плечами:

– Показалось.

Она не ответила, очевидно решив, что комментировать нечего.

А потом огорошила неожиданным предложением:

– Мы с подругами собираемся остаться на обед. Не хотите с нами? То есть… мы все равно собирались на обед, я подумала, вдруг и вы тоже? Вы же обедаете? Вместе веселее. И Юльке с Серегой, кажется, есть что обсудить.

Вопрос прозвучал странно, как-то фальшиво, вымученно и подозрительно. Эд скис еще больше, не без оснований заподозрив в ее приглашении тайный смысл: мол, заметила я, что ты как маньяк меня разглядываешь целый год, поэтому, так и быть, держи подачку с барского стола, мы все равно идем в столовую, и от тебя отделаться не получится, гребаный сталкер.

Теперь он неприятный маньяк, все становится лучше и лучше.

Правильно в песне поется – первым делом самолеты, ну а девушки потом. Надо же, а раньше он считал эту песню дурацкой, как и саму фразу, ведь стоило в любой компании зазвучать слову «пилот», как вспоминались именно эти строки. Но чувак знал, о чем пел, это сразу видно.

Кажется, Эд молчал слишком долго, потому что Тома пожала плечами и сказала:

– Ну не хотите – как хотите.

– Хотим, – ответил ей Эд.

Получилось поспешно и агрессивно, Тома глянула на него с беспокойством, но кивнула. И на всякий случай отошла на шаг. А он-то думал, что стоит им заговорить, и все пойдет как по маслу, а тут вон оно как все оказалось. Так он и знал, что стоило остаться с ребятами в беседке, так и знал! И думать больше о полетах, чем о девчонках, тем более таких замудренных и непонятных, как Тома.

Но стоя рядом с ней, как-то не получалось.

Ладно, один обед можно себе позволить, а после – ни-ни! Эд, как обычно, позвонит Кате, Ксюше или той симпатичной блондинке из педуниверситета, у них отлично получалось тренировать английский между делом. Да, один обед, и именно так он и поступит.

Тома жалела только об одном – о том, что Марина болталась на базе у спасателей и не видела картины, что развернулась перед самой Томой во всей красе. Как наглый Эдик заглядывал Юльке в вырез, совершенно этого не стесняясь, или как пялился на Юлькины же ноги. Тома все понимала, но нельзя же так нарочито! Это настоящее хамство! Даже их бесцеремонный шутник-Данил, и тот был деликатнее в этом вопросе, а деликатность и Данил – понятия из разных вселенных!

В общем, увидела бы Марина возлюбленного во всей похотливой красе.

И это еще Тома не зацикливалась на том, как Эдик процедил свое согласие на обед, словно швырнул в нее этим своим: «Хотим!». Из-за друга, должно быть, согласился, заметил, как он Юльке улыбался широко.

Ну ничего, посидит рядом, глядишь, на Марину внимание обратит.

Она сегодня чудо, как хороша: пришла на практику в насыщенном изумрудном платье, рыжие волосы собрала в высокий хвост… одним словом, королева. Еще год назад Тома бы расстроилась из-за своих старых джинсовых шорт и растянутой майки, все-таки на контрасте с красивым изумрудным платьем ее одежда смотрелась жалко, но с Мариной по-другому нельзя. Либо принимаешь себя, понимая, что ни одну в мире футболку все равно не отбелить и открахмалить так, как это делает подруга, либо умираешь, пытаясь соответствовать. А Тома умела отпускать ситуацию и не зацикливаться.