Кавалькада в сумерках свернула в пригородные поля и вскоре подъехала к ферме, стоявшей обособленно, а не в деревне.

У коновязи дремали две крестьянские лошадки. В конюшне стояли два скромных мула. Элефант с ними чуть не подрался, и Ласка снова всех успокоил. Без особого труда. Элефант устал с дороги и больше хотел есть, чем доминировать. Мулы же ни на какое лидерство не претендовали.

— Надо же! — сказала Колетт, которая подслушивала, стоя в дверях, — Немногие действительно говорят по-лошадиному. У короля после Павии как бы не последний такой остался.

Ласка скромно пожал плечами. Элефант переступил ногами и лениво пыхнул огнем и дымом.

— Черт побери! — сказала Колетт, — Вы говорили, что это черный дестрие.

— Ну да. Разве это не рыцарский боевой конь? По всем статям без изъяна.

— Это хороший конь, но… Ты вообще представляешь, кто это?

— Жеребенок от коня Бури-Богатыря, если это кого-то волнует.

— Так говоришь, как будто для тебя все равно, что этот конь, что любой другой.

— Просто его оказалось легче увести. Император, думаю, примет. В конце концов, если ему нужен именно дестрие по обеим линиям, то король Франциск вряд ли откажет обменять одного из коней, каких у него много на коня, который у него был только один.

— И ты его так просто отдашь?

— Мне чужого не надо.

— Черт! Черт! Черт! Если бы я знала! И эти дурацкие голуби не могут понять, что важно, а что не очень!

Колетт почему-то распереживалась на ровном месте.

— Идем, перекусим и решим насчет завтра, — сказала она.

Выйдя во двор, Ласка встретил двоих монахов. Нет, двух странных людей, одетых в балахоны, похожие на сутаны. Почему не монахи и не сутаны? Потому что у обоих пояса с оружием.

Первый из них выглядел почти как святой Христофор с икон. Ласка случайно знал, что был такой святой, которого пишут с песьей головой. Еще ходили слухи, что где-то далеко от Святой Руси живут разные необычные люди, в том числе, псоглавцы. Но где конкретно, никто не знал, а на ярмарку в Москву такие не приезжали.

Псоглавец брил лицо, пытаясь быть похожим на обычного бородача. Получалось неважно, но может и прокатывало, если как следует скрыть голову под монашеским капюшоном. Серовато-розовая кожа на лбу, на носу и вокруг глаз. Черная прямая шерсть на голове, такие же брови, такая же борода. Только кончик носа темнее, ноздри на вид собачьи, носогубной складки нет, а челюсти вытянутые. И зубы совсем не человеческие.

Второй человек в сутане был абсолютно лысым. Ни волосинки на голове, даже нет бровей и ресниц. Ушных раковин нет. Глаза — оранжевые с вертикальными зрачками, как у змеи.

Руки оба держали на виду. У псоглавца поросшие шерстью и с длинными желтыми ногтями. У змееглазого — нормальные человеческие. И довольно чистые, не крестьянина руки и не ремесленника.

У первого на поясе висел длинный нож, по форме похожий на европейский поварской. У второго — широкий изогнутый клинок. Если это такая сабля, то точно не османская или татарская, и тем более, не венгерская. Из ножен торчала рукоять, похожая на рукоять ножа. Наверное, это какое-то местное простолюдинское оружие, которое рыцари и стражники считают не оружием, а инструментом и разрешают носить без ограничений.

— Познакомьтесь. Жорж, Серп. Laska, — сказала Колетт.

Прозвище хорошо тем, что его можно назвать иностранцам как имя, а можно перевести, чтобы намекнуть, за что могут дать такое прозвание. Значит, Вольф поосторожничал и не перевел.

Сейчас бы самое время зайти в дом и поесть, но что-то не так. Амелия стоит на крыльце у двери. Цыгане Пьер и Мишель на ступеньках, а Вольф рядом с крыльцом.

— Нутром чую, это ловушка, — сказал Вольф.

— Да ну? — ехидно усомнилась Колетт.

— Да. Только не пойму, зачем тебе рыцарский конь из королевской конюшни. Отродясь не слышал, чтобы ведьмы воровали коней.

Колетт поморщилась.

— Я не знала, что вы украдете именно этого. Но полагаю, что дальше справлюсь без вас.

— А если бы мы пригнали обычного? — спросил Ласка.

— То я бы ограничилась тем, что вырезала бы сердце этой скотине, а коня бы отдала цыганам, — Колетт сердито посмотрела на Вольфа.

— По кой черт тебе мое сердце? — удивленно спросил Вольф.

— По кой черт ты изменил мне с ней! Она должна была понести от красавчика.

— Я не собирался, но она сварила какую-то колдовскую мазь, — смутился Вольф.

— Это не я и не для тебя! — возмутилась Амелия с крыльца, — Но Ласка ее даже не потрогал, а ты пригрозил меня убить, если мазь колдовская.

— Я как чувствовал, что к ней прикасаться не стоит, — сказал Ласка.

— Да уж, — ответила Колетт, — Редко встретишь мужчину, который держит слово даже перед лицом таких соблазнов.