Шрифт:
Голос срывается и подводит. Взгляд от его лица я отвести просто не в силах.
— Когда-нибудь ты и сам это поймешь.
— Откуда знаешь, что уже не понял?
— Ты совсем не знаешь меня. Не знаешь, что я люблю, чего хочу от жизни. Каким вижу будущее. Не знаешь, есть ли у нас что-то общее.
??????????????????????????- А этот, — запинается и выплевывает как ругательство, — Кулагин, значит, знает?
— Да.
— У вас с ним, значит, общие интересы, взгляды на жизнь и прочая херня, не имеющая отношения к любви?!
— Да, Яр. И вся эта херня как раз и про любовь. Не про страсть и похоть, а именно про любовь.
— То есть ты любишь Кулагина и выходишь за него замуж именно поэтому?
— Именно.
— Как контракт заключаешь с прописанными условиями?! Вот только, Кать все это нихера не так работает!
— Иначе, Яр, у меня уже было. И закончилось все катастрофой.
Стас. Ложь. Долги. И… мой ребенок. Мой малыш, которого я потеряла.
К горлу подкатывает комок. От воспоминаний-живых, будто все это было вчера, обливается кровью сердце. Лицо Яра расплывается перед глазами.
— Ка-ать, — растерянно говорит он.
Я отворачиваюсь, тру глаза, размазывая тушь. Пытаюсь глубоко вздохнуть, но не выходит.
— Тебя кто-то обидел, да? Но…я не он!
— Нет, Яр, не обидел. Уничтожил! Растоптал! Из-за него я потеряла ребенка.
И от чего-то я вываливаю на него все, что случилось тогда. Говорю и говорю, всхлипывая, а Яр слушает, застыв рядом каменным изваянием. Только взгляд и свистящее дыхание сквозь стиснутые зубы выдают бурю, бушующую у него внутри.
А потом я просто плачу. Нет, я рыдаю, выплескивая боль, которую разбередили воспоминания. Яр обнимает, прижимает к своей груди. Гладит по волосам и просто молчит. Но молчание это буквально источает ту поддержку, которую далеко не всегда способны дать словесные утешения.
И в его руках становится как-то легче. Будто бы он прячет меня от кошмаров прошлого за своей широкой спиной.
— Жаль, мне не изменить прошлого, Кать. Даже если найду мудака и сверну ему шею-это ничего не поменяет. Но от будущего с тобой я тоже не откажусь. И не отдам тебя ему.
Открываю рот ответить, но Яр, обхватив мое лицо ладонями, закрывает его поцелуем.
И в нем нет жадности, алчности. Яр просто осторожно пробует мои губы на вкус. Потом собирает губами слезинки со щек. Слегка дует, осушая оставшиеся дорожки.
— Поехали покатаемся, Киткат! Просто пара часов, чтоб я был уверен, что ты в порядке!
Глава 10
Я совершенно точно не должна находиться здесь, в машине Яра. В машине чужого мужчины поздним вечером при наличии жениха. Но он сказал, мы просто покатаемся, а я не готова сейчас оставаться одна. А если поеду к Игорю, если расскажу, почему сорвалась вот так, то он выслушает и предложит возобновить работу с психотерапевтом потому, что «это» ненормально. И я снова почувствую себя «нездоровой», хотя ничего нездорового в наличии воспоминаний, причиняющих боль, нет.
А еще…То, что я просто побуду с Яром — это же ничего? Ни-че-го.
Убираю следы туши из-под глаз, неловко прикрываясь зеркалом. Яр едва сдерживает улыбку.
Подъезжает на «макдрайв» и покупает мне латте и самый сладкий донат, который есть в меню, а себе — американо.
— Сейчас вернусь, — говорит, когда отъезжаем, забрав заказ.
Паркуется и уходит. Слегка дергано и прихрамывая.
И все равно ведь приехал… Несмотря на плохое самочувствие приехал ко мне.
Латте вкусный. Сладкая начинка доната приятно тает на языке. Медленно вздыхаю и выдыхаю, будто очищаясь от тоскливой опустошенности, какая всегда бывает после слез.
Мне сейчас тепло, вкусно и абсолютно спокойно.
Возвращается Яр, садится за руль. Полупустой блистер выскальзывает из кармана его джинсов и приземляется на пол. Машинально наклоняюсь и успеваю поднять первой. Обезболивающее.
— Яр…
— Я в норме, — забирает у меня блистер.
— И поэтому принял обезболивающее?
— Словил пару ударов, теперь синяки слегка ноют, — раздраженно бросает сквозь зубы.
Сердится. Конечно, я же мало того, что узнала, так еще и посмела озвучить, что чемпиону Ягуару прилетело на ринге, и из-за этого сейчас нехорошо.
— У тебя шерсть дыбом, Ягуар, вот тут, — касаюсь кончиками пальцев мощной шеи.
Довольно усмехнувшись, Яр крепче прижимается к моей руке, и заводит мотор.
Нужно отнять руку. Обязательно нужно. И я это делаю. Ладони становится холодно.
Яр едет на набережную. Мощный двигатель довольно урчит, когда он разгоняется.
Паркуется на пляже, предостерегающе кивает, чтоб не выходила сама.
Прохладно. Ветерок забирается под платье, кожа над чулками покрывается мурашками.