— Наверно, читал фантастику. А после того как эта тварь сожгла мне мозги… Я сам не знаю откуда это. Вы лучше о себе расскажите.

— Ты точно это знать хочешь? — взяв сигарету и опустив голову спрашивает Белка. — Ну если хочешь то слушай.

Рассказ Белки, долгий, тяжёлый, довольно безрадостный, поведанный с явной неохотой и с нарочно упущенными важными деталями, не особо впечатляет. Скорее вгоняет в уныние. Родилась и выросла она в деревне, что ныне на оккупированных немцами территориях. И нет, всех представителей низших рас фашисты не изводили. Рабочую силу оставляли. Эта самая рабочая сила, то есть простые жители, получают специальный паспорт, клеймо и живут себе почти точно так же как и жили. Почти, потому что они никто. Просто инструменты. Работают на благо рейха и попутно пытаются выжить. Пытаются потому что не имеют право ни на что. Образование им не положено, медпомощь запрещена, к больницам никто даже подойти не может. Единственное чем помогут фашисты и сделают это с радостью, так это добьют.

Попала же сюда Белка по случаю. В деревне, кто-то не подумав ляпнул то, чего не следовало бы. За что этот кто-то вместе с семьёй, друзьями и знакомыми попал на виселицу.

За необдуманное слово, население деревни сократилось наполовину. Оставшуюся половину разделили ещё на две части. Одним урезали и без того скудный паёк, других, среди которых оказалась Белка, увезли в лагерь. Не на поверхность, а сразу на нижние уровни, точнее в госпиталь. Где с Белкой работала Марта, потом её, видимо, для больших издевательств вылечили, выписали и несколько месяцев обращались так же как с Маришкой. А потом, после того как она из-за голода, постоянных побоев, пыток и надругательств потеряла красоту, отправили на сортировку. То есть на медленную и мучительную смерть.

Маришка же… Маришка родом из Сибири. Ушла на фронт, в первом же бою получила контузию, попала в плен и уехала в Идельштайн. Где сразу приглянулась одному из надзирателей и в качестве игрушки для утех переехала к нему. Однако, быть вещью не хотела и попыталась убить потянувшего к ней руки урода. Не убила, да и потом всё стало только хуже. Её за такое приговорили к смерти, то есть отправили на сортировку. Что не спасло её от надругательств. Красивая рыжая девушка с большими зелёными глазами, как магнит тянула надзирателей, солдат и таких товарищей как полицаи. Жизнь для Маришки превратилась в кошмар. День когда за ней не приходила группа солдат, она считала праздником. Праздники же в лагере, когда в случае победы в какой-нибудь битве или удачном наступлении начальство объявляло выходным днём, превращались в ад. Маришку, других симпатичных девушек собирали и уводили в казармы, где…

Заканчивалось всё в госпитале, где не желающие терять такую игрушку солдаты, уговаривали медперсонал вылечить её. И её лечили, кормили, давали противоядие и приводили в порядок. Правда приводили не надолго, до первого праздника.

Я… Обо мне девушки знают мало. Попал в лагерь месяц назад. По началу был не в себе. Потом, за две недели каким-то чудом отошёл и даже говорить начал. Но тут же попался на глаза Марте. То есть я совершил страшное, посмотрел ей в глаза. Страха или ещё чего-то Марта там не увидела, поэтому задалась целью сломать меня. Днём я пуская слюни и дёргаясь работал, вечером шёл в лабораторию.

На этом информация обо мне заканчивается. То что Влад и я, два разных человека, никто не догадывается. Ничего рассказать, кроме имя и фамилии, я банально не успел. Что, наверное и к лучшему. Изменения же мои, девушки списывают на прожарку мозгов электричеством. Были случаи, после пыток этой фрау мадам, чтоб у неё снизу всё срослось, заключённые которым всё же посчастливилось вернуться, вели себя странно. Одни теряли память, другие сходили с ума и несли всякую околесицу. Чем я, по мнению девушек сейчас и занимаюсь, потому как сейчас узнаю, что обе считают меня, мягко сказать слабеньким на голову или просто придурком. Говорю странно, веду себя ещё страннее. Но тем не менее обе испытывают ко мне симпатию. Маришка за то что кинулся спасать её, а теперь наговорил кучу приятных слов и веду себя вежливо. Белка… Белка по тем же причинам, но тут ещё чувство вины. Под сывороткой правды, она свалила всё на меня, а себя пыталась выгородить. Что чистая правда и в такой ситуации так поступили бы наверное все. Но девушке стыдно. Человеческие качества она ещё не растеряла.

— Пойду прилягу, — выслушав их встаю и плетусь в комнату.

Зайдя падаю на свою лежанку обнимаю свёрнутую шинель и закрываю глаза. Странно, но хочется плакать. Я ведь не солдат, не воин, да я даже не грешил особо. Как и за что меня сюда засунули? Кому это было нужно? Кому? Высшим силам? Или злым? Или… По сравнению с этим, даже котлы и черти сказкой покажутся…

— Ты спишь? — выглянув из-за ширмы спрашивает Маришка.

— Нет, просто думаю. Мне…

— Тебе грустно, — заходя ко мне и садясь рядом вздыхает Маришка. — Я понимаю. Но не всё так плохо.

— Ага, есть светлые моменты. Вы с Белкой, например. Наш долбанутый дед.

— Он хороший, — грозит пальцем Маришка. — Любит нас. Сладеньким всегда балует. Детьми своими считает.

— А мы его обманываем, — заходя и присаживаясь рядом ворчит Белка. — Неправильно это. Хотя… Если расскажем… Не поймёт. Да и не сможем мы. Да и надо ли? Куда мы пойдём? Мы…

— Дети! — слышится из кухни крик Осипа. — Папка дома. А ну сюда все, смотрите что покажу.

Переглядываемся, выходим на кухню и видим сияющего от радости, но больше от облучения деда. Который кхекая и посмеиваясь ставит на стул рюкзак, открывает и шустро выкладывает на стол банки и контейнеры. Мясные, рыбные, овощные и фруктовые консервы. Пакеты сухого молока, крупы, макароны. Несколько пачек сигарет. Шоколадки, конфеты, печенья. Бутылка шнапса и…

— Вот, — извлекая из рюкзака два окровавленных свёртка мнётся дед. — С трудом сыскал. Для вас, дочки. Берите…