Мемед зарядил ружье и решил идти в дозор.

Первым проснулся Дурду, за ним — остальные. Последним открыл глаза Сулейман.

— Часовой! — крикнул Дурду, протирая глаза.

— Здесь, — ответил Мемед и сбежал со скалы. — За прошедшую ночь происшествий не было, — четко отрапортовал он.

— Это ты, Тощий Мемед? — изумился Дурду. — Разве ты часовой?

— Да.

— Ты только пришел, — сказал Дурду. — Успеешь еще.

— Мне не хотелось спать, — сказал Мемед, — вот я и сменил товарища…

Бывает… Первую неделю человеку не спится в горах. Он не находит себе места. Чувствует себя одиноким, — сказал Дурду.

— Поглядите-ка на нашего Шалого, осмотрелся наконец! И чего только не знает? — пошутил сонный Сулейман.

— Послушай, дядюшка Сулейман, — сказал Дурду. — Ты же мне ничего не говоришь путного. Что будет со мною дальше?

Постепенно рассвело. Солнце еще не показалось; вершина противоположной горы уже порозовела, но остальная ее часть по-прежнему была темной. Солнце сползало по склону все ниже и ниже. Наконец оно показалось из-за горы.

Сулейман ничего не ответил на вопрос Дурду.

— Будьте здоровы! — сказал он, поцеловал Мемеда в лоб и пошел.

Дурду догнал его.

— Попей чайку, дядюшка Сулейман, тогда и пойдешь. Без чая не отпущу.

— Да умножатся блага твои, — сказал Сулейман.

Дурду схватил его за рукав.

— Без чая, клянусь, не отпущу! Раз в тысячу лет подняться в горы… и уйти без чая!..

«От этого Шалого не отделаешься», — подумал Сулейман и сказал вслух:

— Ну что ж, вернемся…

— Разведите большой огонь! — приказал Дурду.

— Дым и сейчас виден, — заметил Сулейман Дурду.

— Что же еще делать, как не разжигать костры? Чем мне еще заняться, научи?

— Сынок, я тебя ничему не буду учить. Ты сам должен всему научиться.

Шалый Дурду задумался и покачал головой. Из-под фески на лоб выбились черные вьющиеся волосы.

Сулейман продолжал:

— Ты не должен притеснять бедных. С несправедливыми и плохими людьми делай все что хочешь. Не надейся только на свою смелость. Работай и башкой. А то погибнешь. Здесь горы; а горы — как железная клетка.

Чай вскипел быстро. Первому подали Сулейману. В утренней прохладе из тонкого стакана шел пар.

— Мемед может вам помочь, — сказал, прощаясь, Сулейман. — Обращайтесь с ним хорошо. Не обижайте. Дайте осмотреться. Через несколько дней он привыкнет.

Старик ушел. Согнувшись, с палкой в руках, он начал спускаться с горы быстро, как молодой. Мемед почувствовал, как глаза его наполнились слезами. «Кто знает, увижу ли его еще… — подумал он. — Есть же на свете такие хорошие люди!»

Солнце грело вовсю. Дурду сидел на камне. Он подозвал к себе Мемеда.

— А ну-ка, Тощий Мемед, попробуй это новое ружье! Ты когда-нибудь стрелял из такого ружья?

— Несколько раз.

— Вон видишь на той скале белое пятно…

— Да.

— Целься в него…

Мемед прижал приклад к плечу, прицелился и выстрелил.

— Не попал! — объявил Дурду.

— Как это получилось? — с досадой сказал Мемед. — Как же это получилось!..

— Почем я знаю, — пожал плечами Дурду. — Не попал — и все.

Мемед кусал губы. На этот раз он хорошенько прижал приклад к плечу, прицелился, спустил курок.

— Вот теперь попал, — сказал Дурду. — Прямо в середину.

Из середины белого пятна на скале поднималась легкая пыль.

— Но почему я в первый раз не попал? — спрашивал себя Мемед.

— А ты бьешь без промаху? — спросил Дурду.

— Не знаю, — улыбнувшись, ответил Мемед.

Длинное лицо Дурду еще больше вытянулось. Он был молод, но все лицо у него — в морщинах. Рот большой, губы тонкие. На правой щеке длинный след ожога. Острый подбородок казался очень сильным. Дурду постоянно улыбался, и в улыбке его была скрыта какая-то горечь.

— Тощий Мемед, в тебе что-то есть…

Застенчивое, как у ребенка, лицо Тощего Мемеда покраснело. Он потупил взгляд.

Снизу три раза свистнули. Все насторожились.

— Вестовой идет, — доложил Джаббар.

Вскоре прибежал запыхавшийся вестовой.

— Снизу, с равнины Чанаклы, в сторону Акйола едут пять всадников, — сказал он, с трудом переводя дыхание. — Все хорошо одеты… Видно, люди с деньгами.

— Приготовиться. Пусть каждый возьмет побольше патронов, — приказал Дурду своим людям, которые бросились к оружию. — Шалый Дурду разорит еще несколько очагов.