– Забей, Яшка, – я хлопнул приятеля по плечу. – Виделся я с твоим жутким типом сегодня.

– О как! – он подался вперед, глаза заблестели любопытством. – И что? Что?

– А что там сделали с носом любопытной Варвары? – я ухватил Яшку за нос. – Не обижайся, дружище. Служба.

– Понял, умолкаю! – Яшка захлопнул рот ладошкой. Но продержался недолго, секунды три. – А я ведь еще вот что хотел сказать, дядя Саша…

– Приняли-то тебя как? – перебил я его. – Не обижают?

– Да нормально все… – немного растерянно ответил Яшка. – Хорошие ребята…

– Хайдаров прицепился? – понимающе покивал я.

Яшка вздохнул и повесил голову. Похоже, не только в Марье-прекрасной дело, что Яшка мой одноногим прикидывается. Меня хорьку-Хайдарову теперь не достать, руки коротки, а вот на Яшке-то он может сполна отыграться. Припомнить ему, что баранку для фрицев крутил, да белую повязку полицая носил, пока в психушке «отдыхал».

– Боюсь я его, дядя Саша, – прошептал Яшка. – Он меня сразу невзлюбил, как только увидел, хорошо, ребята заступились. И Марья еще… Ох и девка! Как она его отбрила, когда он в госпиталь сунулся, чтобы мне допрос устроить! «Вы, говорит, товарищ Хайдаров, свои разговоры мне здесь не ведите! Раненым покой нужен, ясно вам?»

– Подумаем, что можно сделать, Яшка, – я рассеянно потрепал его по плечу.

– Он меня сразу же коллаборационистом обозвал и перебежчиком, – шепотом продолжил Яшка. – И военно-полевым судом пригрозил, мол все по закону будет, чтобы я не думал, что мне вот так с рук все сойдет.

– Разберемся, – я скрипнул зубами. Вот бл*ха… А ведь Хайдаров может ведь и не отцепиться от Яшки так просто. Действительно придется что-то придумывать, чтобы его из-под прицела Хайдарова вытащить. После унижения Карнауса он еще злее станет, наверняка. Меня достать не может, будет на Яшке отыгрываться.

– А, так я что еще сказать-то хотел! – Яшка встрепенулся и снова оживился. – Слободский Беккера в плен взял! Я сначала глазам своим не поверил, когда мы нос к носу столкнулись в лагере.

– Беккера? – нахмурился я, припоминая, кто такой Беккер. – Толстенький такой, из отдела пропаганды?

– Да нет, другой! – Яшка махнул рукой. – Тот толстенький – Вебер. И он не эсэсовец. А Беккер – тощий такой, с шрамом на глазу. Штурмшарфюрер.

– А! – припомнил я одного из своих собутыльников. – Из Аненербе. Фотографию своего кота еще всем показывает.

– Да-да, он, – покивал Яшка и сделал «значительное лицо». Будто я уже должен сделать какие-то выводы.

– Ну и что? – я пожал плечами. – Мы на войне, тут бывает пленных берут.

– Так этот Беккер вроде как договорился, чтобы его обменяли на кого-то! – воскликнул Яшка. – А он в лицо меня узнал. Получается, что в Псков я теперь уже точно вернуться не смогу.

– Какой-то ты непоследовательный, Яшка, – усмехнулся я. – То говоришь, что засветился, и тебе больше нельзя среди фрицев быть, а теперь какого-то Беккера испугался. Ты определись уже! Ты хочешь в партизанском отряде остаться или обратно в коллаборанты к фрицам вернуться?

– Не знаю я, дядя Саша, – снова пригорюнился Яшка. – Если этот Хайдаров от меня не отцепится, мне ведь бежать придется. А куда тут бежать-то? Только в Псков, получается. А Беккера отпустят, так он живо меня сдаст, что я из партизан.

– Эх, Яшка, вредно тебя одного оставлять, вот что! – я рассмеялся. – Столько всего уже наворотил, хрен распутаешь. И жениться хочешь, и Хайдарова боишься, и печалишься насчет Беккера…

– Хорошо, что ты живой, дядя Саша, – Яшка коротко вздохнул. – Ты вернулся, и сразу как-то жизнь проще кажется. Не буду больше огород городить. Как ты скажешь, так и сделаю, вот. Хоть в огонь, хоть в воду, лишь бы с тобой.

– Я тоже рад, что ты жив, Яшка, – улыбнулся я. – Кстати, а может ты слышал чего про Кузьму?

– Так это… – начал Яшка, но тут из центра лагеря послышались громкие голоса. Я вскочил и приложил ладонь ко лбу.

– Кажись, Слободский вернулся, – проговорил Яшка. «Наташа!» – радостно екнуло сердце.

– Ну что, проводить тебя до госпиталя, или еще тут посидишь? – спросил я.

Я выскочил из землянки для раненых и торопливо направился к компашке партизан, сгрудившихся вокруг командира. Пришлось даже себя чутка притормозить, а то мчусь, как школьник на свиданку с радостной рожей. Букетика цветов в руках не хватает.

Слободский стоял в центре и, судя по выражению лица, рассказывал какие-то радостные новости, рядом с ним стояла Наташа. Серьезная такая, в форме и с винтовкой за плечом. Давненько я ее такой не видел, все больше в городских платьях или вообще замаскированной под старуху. Я протиснулся вперед. Лицо Наташи сначала расцвело счастливой улыбкой, когда она меня заметила. Сердце так радостно заколотилось от предвкушения, что сейчас я обниму свою милую снайпершу. Но длилось это ровно секунду. Улыбка моментально завяла, лицо Наташи снова стало серьезным и даже как будто испуганным. На меня она больше не смотрела. А смотрела совсем в другую сторону.