— Да… Я это видел, — улыбнулся Аслан.

Вошел хорошо одетый молодой прислужник, держа в одной руке маленький серебряный кофейник, в другой — изящный серебряный поднос с двумя прелестными китайскими чашечками на серебряных блюдцах. Согласно обычаю, он налил одну чашечку и поднес пашe. Пашa, желая оказать особый почет гостю, собственноручно передал ее Аслану. Аслан поблагодарил. Прислужник подал другую чашку кофе паше.

Выходя из комнаты, прислужник тихо толкнул меня в бок; это означало, что мне следует также выйти из комнаты и выпить кофе. Но я, к великому удивлению юноши, не подумал и тронуться с места.

После кофе другой, еще лучше одетый прислужник, принес наргиле изумительной красоты. Головка наргиле, где находились табак и огонь, была вылита из золота и украшена драгоценными каменьями, змееобразный наконечник длиною с вершок был из желтого янтаря в золотой оправе. Нижняя часть наргиле, до половины налитая водою, была сделана из прозрачного, блестящего, как алмаз, хрусталя и вся разрисована цветами. Пашa принял наргиле из рук прислужника и предложил Аслану.

— Вы, должно быть, уже привыкли к нашим обычаям, — смеясь, заметил он: — вам нравится наргиле?

— Я курю с большим удовольствием, научился в Константинополе.

— О чем у нас шла беседа? — спросил паша, желая возобновить прерванный разговор.

— Вы сказали, что теперь волки и овцы живут в мире и согласии…

— Да, да, г. доктор, сердце мое переполнилось, простите за излишнюю болтливость. Европейцы обвиняют нас в негуманном обращении с христианами, будто мы их притесняем, преследуем; каких только страшных обвинений не взводят на нас… Но уверяю вас, доктор, что христиане живут в гораздо лучших условиях, чем магометане: христианам у нас повсюду оказывают предпочтение. Они освобождены от целого ряда повинностей, к примеру, от воинской, которая тяготит их. Я лично проявляю особую заботливость в деле улучшения участи христиан во вверенной мне области, стараюсь всячески облегчить тяжесть налогов, обеспечить их материальное благополучие. Я благодарен, что христиане ценят мои заботы о них и чуть ли не каждый месяц изъявляют свою признательность. Я покажу вам, г. доктор, еще недавно составленный мирской приговор, написанный в двух экземплярах: один для отправки в Константинополь патриарху, другой — в Блистательную Порту; армянское общество тысячами подписей выражает глубокую благодарность за моё управление и подтверждает свое благоденствие и полную счастья и довольствия жизнь.

Пашa приказал прислужнику принести портфель и достал оттуда несколько бумаг, покрытых многочисленными подписями и скрепленных печатями; среди них особо выделялись печать и подпись армянского епархиального начальника, подписи армянских беков, эфенди и прочих влиятельных лиц.

Аслан и я были крайне удивлены. Впоследствии мастер Фанос объяснил нам, из каких мутных источников исходят подобные изъявления благодарности.

Пашe показалось, что коллективные заявления произвели на гостя благоприятное впечатление.

— Нам весьма было б стыдно пред культурной Европой, — продолжал пашa, — если б в наш просвещенный век существовало в нашей стране неодинаковое отношение к различным народностям, вероучениям и гонениям на христиан потому лишь, что они не турки и не магометане. Правда, наш народ пока не совсем свободен от вековых предрассудков и в известной мере фанатичен. Но скажите, в какой стране нет фанатизма? Даже в просвещенной Европе по сие время кое-где имеют место гонения на евреев. Наше правительство со своей стороны всеми мерами стремится искоренить подобный фанатизм: в стране со дня на день растет число учебных заведений, мы заботимся также о преуспеянии армянских школ. В Айгестане, например, имеется известная всему городу школа, находящаяся под моим личным попечением, и я из личных средств выплачиваю жалованье учителю.

— Какого вы мнения об учителе? — спросил Аслан, — подходит ли он к должности и сведущ ли в своем деле?

— Препочтеннейший человек! Первый ученый среди армян нашего города.

Аслан притворился, будто совершенно не знаком со школой достопочтенного Симона.

Разговор опять был прерван.

Прислужники внесли на красивых серебряных подносах разнообразные душистые шербеты, сладости и ароматные мучные изделия с миндалем. Пашa собственноручно отобрал наиболее вкусные яства и предложил гостю.

— Попробуйте вот этой «пахлавы» [51] — епархиальный начальник весьма уважает ее. Если он у меня в гостях и не отведает пахлавы, он остается очень и очень недоволен.

— И вполне прав, — ответил Аслан, — прекрасно приготовлена.

— Вы знакомы с ним?

— Нет, пока не пришлось.

Непременно познакомьтесь… Мой искренний совет! Останетесь весьма довольны… Почтеннейший человек… Препочтеннейший… Побывать в Ване и не повидаться с армянским епархиальным начальником, — все равно, что поехать в Рим и не увидеть папу.

— Воспользуюсь вашим советом, — ответил Аслан, — не повидавшись с ним, не уеду из города.

Дружеские связи паши и епархиального начальника были нам уже известны и потому стало понятно, почему губернатор убеждал Аслана повидаться «с препочтеннейшим человеком». Паша был уверен, что епархиальный начальник в свою очередь даст о пашe отзыв, как о достойнейшем человеке. Таким образом, в записной книжке путешественника-европейца прибавится еще несколько блестящих отзывов о двух высокопоставленных представителях страны.