Его преосвященство умел соблюдать внешнее благолепие, подобающее его высокому сану. Навстречу нам высыпала толпа слуг; помогли слезть с лошадей и повели в приемную. Здесь нам пришлось прождать минут десять, прежде чем представиться его преосвященству.

Гостиная, куда нас ввели, была сплошь устлана роскошными коврами. Отсутствовала, как и везде в этом городе, европейская мебель. В почетном углу комнаты, против входа, на мягких подушках, покрытых черным бархатом, сидел его преосвященство; ему было лет под пятьдесят: среднего роста, с роскошной черной с небольшой проседью бородой и с серьезным, подобающим его сану, взглядом. Голову он чуть наклонял набок и имел скромность смотреть снизу вверх. На нем была надета длинная широкая ряса из черного атласа с широкими рукавами на красной шелковой подкладке. Из-под рукавов виднелись красивые подрукавники из розового бархата, застегнутые серебряными пуговицами. В правой руке он держал длинные четки из крупного желтого янтаря, часть которых была обмотана вокруг кисти; на мизинце сверкал архипастырский золотой перстень с крупным розовым камнем. Этот почтенный человек совмещал духовное звание с великолепием властителя.

Аслан подошел к его преосвященству, хотел приложиться к руке, но тот не дозволил, любезно пожал ему руку и усадил его справа, рядом с собой,

Я поцеловал руку его преосвященства и остался стоять на ногах.

— На каком языке могу вести беседу с вами, г. доктор? К сожалению, я не владею ни одним из европейских, языков, — сказал архиерей.

— Я говорю почти на всех языках востока, за исключением армянского, — ответил Аслан по-турецки.

— И весьма похвально, что европейцы, посещающие нашу страну, владеют местными языками: им гораздо легче ознакомиться с нашим краем. Вы, г. доктор, как мне сообщили, прибыли к нам, главным, образом, для изучения клинообразных надписей. Но без знания армянского языка, думается мне, вам очень трудно будет разобраться в клинописи.

— Вы заметили весьма правильно, ваше преосвященство; правда, я не владею разговорной армянской речью, но я достаточно хорошо изучил древнеармянский язык.

— Простите за неуместное любопытство: где вы изучали эти языки?

— Я провел долгие годы в Индии и там изучил персидский и древнеармянский языки; затем я жил в Египте и усвоил арабский и турецкий.

— Какое богатство владеть столькими языками, — заявил епископ с чувством особой удовлетворенности. — Разумеется, г. доктор, вы отлично усвоили и обычаи востока?

— Можете убедиться в этом, ваше преосвященство, — ответил, смеясь, Аслан, — я сижу на подушке по-восточному, поджав под себя ноги.

Преосвященный также рассмеялся.

В гостиную вошел довольно привлекательный, хорошо одетый юноша с серебряным кофейником в правой руке и с серебряным подносом в левой; на подносе стояли две китайские чашечки на серебряных блюдцах. Великолепная посуда с ароматным напитком сверкала от чрезмерной чистоты. Он медлительно, важно подошел к нам, разлил по чашкам кофе, сперва поднес гостю, а затем его преосвященству. После кофе другой юноша принес серебряный наргиле. Все это напоминало угощение во дворце паши.

— Как вижу, г. доктор, вы действительно в достаточной степени усвоили наши обычаи!

— Представьте себе, ваше преосвященство, я полюбил их, — ответил Аслан, поняв, что расспросы епископа принимают характер допроса. — Когда я возвращаюсь к себе на родину, я привожу в подарок своим родным и домашним восточные ковры, шали и утварь. Моя рабочая комната убрана в восточном вкусе. Восток увлекателен, ваше преосвященство; даже на лиц духовного звания, не любящих роскошь, он оказывает определенное воздействие.

— К примеру — на меня! — ответил епископ, поняв скрытый намек собеседника. — Я, г. доктор, следую примеру одного из наших известных патриархов. Он одевался очень богато, опрыскивал себя благовонными маслами, посыпал бороду и волосы золотистым порошком, жил в роскоши. Раз во дворце за обеденным столом султан сделал ему замечание, что духовному лицу нe подобает такая роскошь и изнеженность.

Вместо ответа патриарх отвернул ворот облачения: под роскошным шелковым одеянием на голое тело была надета грубая колючая власяница из козьей шерсти, какую в прежние времена надевали на преступников, чтоб причинить им больше страданий; впоследствии власяница вошла в обиход у пустынников, подвергавших тело самым тяжелым испытаниям.

Аслан был уверен, что у его преосвященства под черной атласной рясой не имеется власяницы, но все же согласился с ним.

— Да, на востоке внешний блеск имеет большое значение.

— Да, он необходим, — вставил архиерей, — местное население думает больше глазами, чем головой. Возьмем моего предшественника. Когда он являлся к паше, его заставляли ждать часами. А почему? Лишь потому, что он приходил пешком, в обычной монашеской рясе. Со мной так не поступают…

— Ваш пашa вполне корректный человек, — прервал его Аслан, желая переменить тему беседы.

— Препочтеннейшая личность! Человек он высоких нравственных правил, любит народ, умело правит страной; подобного ему не сыщешь. Он в восторге от вас, г. доктор… и сравнивает вас с Лохманом [59] : за короткий промежуток времени вы оказали большую помощь и самому пашe и его сыну. Я на днях был у него; он без конца говорил о вас. Пашa все спрашивал, чем он может отплатить вам.

— Особых услуг я не оказал ему, — ответил Аслан, — но готов, если позволит время, еще больше услужить ему, — он вполне достойный человек тем более, что вы отзываетесь о нем с такой похвалой.