И в самом деле, чем дальше мы поднимались в горы, тем становилось холоднее. Наш маленький караван двигался довольно быстро. Лошади привыкшие к горным тропинкам, пробирались по каменистой узкой дороге, как дикие козы. Мы ехали по краю ущелья, по неровной, каменистой узкой тропинке, которая то спускалась вниз, то поднималась. Нам часто приходилось слезать и идти пешком. Это меня сильно утомило. Но Саго совершенно не уставал. Словно все эти спуски и подъемы, все эти утесы и камни вливали в него еще больше энергии и вдохновения. Каро и Аслан ехали впереди нас и о чем-то без устали говорили. Ветер мешал нам слышать их голоса. Саго без конца говорил со мной о всяких вещах. Но как ни старался я выпытать что-нибудь из их прошлой жизни в чужих краях, мне это не удавалось. Он ничего не сказал мне об этом.

Но как чарующе действуют на человека горы, особенно страшные и прекрасные горы Армении! Это они вдохновили Саго, который вдруг своим прекрасным голосом затянул какую-то песню…

Уже ночь подходила к концу, когда мы доехали до селения К. в Душманских горах. Постоянные нападения с этих гор на Салмаст дали повод назвать эти горы Душманскими, т. е. вражескими.

За селом на холме одиноко стоял маленький дом, окно которого в такой поздний час было, все же освещено каким-то тусклым светом.

Наш караван направился туда. В нескольких шагах от дома мы все остановились, и Каро один подошел к дому. Я не знаю, что сказал он там, но скоро двери дома широко распахнулись, и на пороге появилась богатырская фигура с лампочкой в руке. В ней я тотчас узнал охотника Аво.

Каро дал нам знак, и мы подъехали к дому. Первой нашей заботой было размещение коней. Сонному сторожу конюшни, видимо, не очень-то понравилось столь неожиданное и неурочное появление гостей.

— Сам черт в такой час не вылезает из своего логова, — пробормотал он, ведя наших коней в конюшню. Это был хорошо мне знакомый Мхэ, который прежде помогал Аво в охоте, а теперь, видимо, получил повышение и стал стражем конюшни и хлева. Наши ребята настолько хорошо знали его, что не обратили на его ворчание никакого внимания и велели ему получше накормить коней.

— Учить не надо, Мхэ сам все знает. Кажись, уже двадцать лет Мхэ имеет дело с конями, — пробурчал он хриплым голосом и ушел в сарай за кормом.

Дом охотника состоял из нескольких комнат. Одна из этих комнат была отведена для гостей. Когда зажгли свет, все мы собрались в этой самой комнате. Скоро появился и сам хозяин, который до этого о чем-то беседовал наедине с Каро.

— Ну-ка, Аво, распорядись-ка живее, ребята наши сильно проголодались, — сказал Каро.

— Как волки проголодались, — добавил Саго. — Тащи-ка сюда, хозяин, все что у тебя припрятано на черный день.

— Поздний гость не должен жаловаться на свою судьбу, — ответил охотник турецкой поговоркой. — Сейчас принесу все, чем богат.

— Где же другие? — спросил Аслан. — Что-то никого не видать.

— Асо в поле, сторожит скот. Окаянные курды, точно взбесились. Не проходит дня, чтоб не угнали чьего-либо скота. Не успеешь оглянуться — ан, скот исчез. А Маро спит, но я ее сейчас разбужу.

Он пошел хлопотать об ужине.

Я остался незамеченным. Никто из товарищей не заговорил с охотником обо мне. А мне самому было неловко подойти, поцеловать ему руку и сказать: «Это я, твой Фархат, которого ты, помнишь, всегда любил».

Но почему я так обрадовался, когда он обещал разбудить Маро? Почему мой взор нетерпеливо обращался к двери, в которую она должна была войти? Ах, как дороги нам друзья и товарищи невинного детства! Ребята сняли с себя оружие и расселись. Скоро вошла девушка, неся широкое медное блюдо с хлебом, сыром, холодной жареной дичью, кислым молоком, сливочным маслом и зеленью. Она безмолвно вошла и также безмолвно вышла, ни на кого не посмотрев. Ребята приветствовали ее, пустили по ее адресу какие-то шутки, но она им ничего не ответила.

Это была Маро.

Целыхx двенадцать лет я не видел ее! Как она выросла! Какая она стала серьезная, — думал я. А ведь бывало, вечно веселая, живая и радостная улыбка никогда не сходила с ее лица! Годы изменили ее. Но изменили к лучшему. Она очень похорошела.

Скopo она опять вернулась и на этот раз принесла глиняный кувшин с вином. Ее глаза встретились с моими и я заметил на ее лице выражение какого-то волнения. Она быстро вышла из комнаты, очевидно за тем, чтоб сообщить отцу обо мне.

Тогда мои товарищи относились ко мне еще с некоторым пренебрежением, очевидно поэтому никто из них не потрудился меня представить охотнику. А сам охотник, по-видимому, был так занят своими гостями, что меня не заметил или же не узнал. Последнее было вероятнее.

— Где, где он? — воскликнул охотник, вдруг влетая в комнату. — Где Фархат?

Я подошел к нему.

— Милый мой, Фархат. Ты ли это? Золото ты мое! — говорил он, обнимая меня и горячо целуя. И радостные слезы лились из его глаз на его седую бороду. — Да хранит тебя бог, сын мой! Как ты вырос, как возмужал! Где ты его нашел, Каро? Ведь я бы его не узнал, если бы Маро мне не сказала, что это Фархат. Каро вкратце рассказал где и в каком положении он меня нашел. Охотник долго смеялся.