Трудно сказать, что побудило ал-Гарнати двинуться в этот дальний путь. Искать себе учителей в захолустье мусульманского мира после Каира, Дамаска и Багдада он, конечно, не мог, да и возраст был уже не тот. Может быть, его подтолкнуло любопытство в сочетании с расчетом извлечь в этих краях наибольшую выгоду из своих знаний; несмотря на солидный возраст [6] , Абу Хамид полон энергии и миссионерского пыла — всюду он наставляет местных мусульман, не искушенных в тонкостях вероисповедания и мусульманского права. В Дербенте (или в одном из селений под Дербентом) его принимает эмир, которому он преподает уроки мусульманского права, в Саксине у него собираются местные правоведы, к нему приходят за разрешением трудных случаев. Саксин на 20 лет стал домом ал-Гарнати. Оттуда он совершал поездки в Булгар (1135-36), где пробыл по крайней мере зиму и лето, и дважды побывал в Хорезме [7] . Частые поездки из Саксина вызывают вопрос, кто такой Абу Хамид: любитель путешествий или предприимчивый купец, оставивший, на наше счастье, записки о виденных им диковинках? Конечно, он прежде всего мусульманский правовед и проповедник, миссионерство которого не было подвижничеством. Авторитет "специалиста из центра" способствовал получению щедрых даров от власть имущих мусульман, а при случае Абу Хамид не упускал возможности выгодно купить и продать. При всем этом нашему автору нельзя отказать в любознательности и интересе к посещению незнакомых мест, без чего он никогда не пустился бы в странствие в такие дальние для него края. Не исключена возможность, что в некоторых поездках, особенно в Хорезм, он мог выполнять дипломатические поручения.

В 1150 г. ал-Гарнати из Булгара отправился на Русь, проехав по какой-то "Славянской реке" (возможно, Ока?). Он единственный мусульманский автор, побывавший на Руси и сообщающий нам такие сведения, которых мы не найдем даже в русских источниках. Можно только сожалеть о том, что здесь его больше интересовало обучение печенегов пятничной молитве, чем жизнь чуждого ему христианского Киева.

Знакомство с печенегами, кочевья которых протянулись от Волги до Дуная, несомненно сыграло роль в выборе дальнейшего маршрута — Абу Хамид едет в Венгрию, где кочевники-тюрки, в значительной части исламизированные, составляли важнейшую ударную силу в руках венгерских королей [8] . Здесь ал-Гарнати также выступает в роли наставника мусульман-кочевников: одних он учит обрядности, другие становятся его учениками. Возможно, он преувеличивает свою роль, но то, что он удостоился аудиенции у короля и выполнял его поручения на обратном пути в Саксин, говорит за то, что в Венгрии Абу Хамид все-таки был не рядовым путешественником.

В Венгрии ал-Гарнати прожил три года (1150-1153), подошла старость, пора было исполнить долг мусульманина — совершить паломничество в Мекку. Король не хотел отпускать его из Венгрии (вероятно, ал-Гарнати действительно пользовался влиянием на мусульман Венгрии) и согласился на его отъезд лишь при условии его возвращения в Венгрию, в залог этого пришлось оставить старшего сына Хамида.

Через Киев, Саксин и Хорезм ал-Гарнати отправился в паломничество. Но из Мекки он не поехал ни в Венгрию, ни в Саксин, где оставалась часть его семьи, а возвратился в Багдад, где его давний знакомец Ибн Хубайра пятый год был везиром халифа ал-Муктафи. Ибн Хубайра приветливо его встретил и даже добыл рекомендательное письмо к сельджукскому султану Конии с просьбой содействовать ал-Гарнати возвратиться в Венгрию, чтобы забрать с собой семью. Однако что-то помешало ему воспользоваться письмом халифа, и он остался в Ираке.

За сорок лет странствий ал-Гарнати повидал столько необычайного, сколько не снилось его собеседникам в Багдаде: Геркулесовы столпы и далекую Венгрию, морозы Булгара и короткие летние ночи, бревенчатые избы и огромную реку Итиль, кишмя кишащую необычайно вкусной рыбой. Все это было настолько удивительно, что слушатели охотно верили и рассказам о девушке, вышедшей из китового уха, и всяким другим чудесам. Восхищенные слушатели упросили Абу Хамида записать свои рассказы о виденном и слышанном. Он решился не сразу: "Если бы не эти достойные имамы, которые просили меня и желали, чтобы был собран этот сборник, то я не взялся бы за этот сборник, ибо не считаю себя способным к сочинительству", — писал он в конце первого своего сочинения, Му'риб ан ба'д аджаиб ал-Магриб ("Ясное изложение некоторых чудес Магриба"), которое посвятил Ибн Хубайре.

Успех книги превзошел ожидания автора, скептически смотревшего на свои способности. Через семь лет, в 1162 г., будучи в Мосуле, он написал второе сочинение, озаглавленное сначала Тухфат ал-албаб ("Подарок умам"), а затем в несколько более полной редакции получившее то название, под которым оно более всего известно: Тухфат ал-албаб ва нухбат ал-а 'джаб ("Подарок умам и выборка из чудес"). Этот вариант сопровождался посвящением Му'ин ад-Дину Абу Хафсу Умару ал-Малла, главе суфиев Мосула. Это сочинение было прочитано автором в нескольких лекциях в келье Му'ин ад-Дина, закончившихся 22 марта 1162 г.; слушавшие получили разрешение автора распространять его на основании их записей [9] .

Окончив Тухфат ал-албаб, ал-Гарнати переехал в Сирию, где и скончался в 1169-70 г. семидесяти лет от роду. Безыскусные сочинения ал-Гарнати стали очень популярными. "Абу Хамид угадал спрос будущих поколений, и с этого времени жанр космографии, окрашенных элементами чудесного, делается особенно популярным" [10] . Вероятно, именно поэтому первое его сочинение, в меньшей степени отвечающее такому спросу, целиком сохранилось только в одной рукописи (в библиотеке Академии истории в Мадриде), тогда как Тухфат ал-албаб представлена по крайней мере 26 рукописями [11] (из них две в СССР).

Одна из рукописей Тухфат ал-албаб поступила в Азиатский музей (ныне Ленинградское отделение Института востоковедения) в 1871 г. и в числе других новых поступлений описана Б. Дорном с подробным изложением содержания и переводом на немецкий язык ряда отрывков, посвященных Прикаспию и Поволжью [12] . Впоследствии В. В. Бартольд опубликовал из нее отрывок текста о зирихгаранах. Зная лишь Тухфат ал-албаб, В. В. Бартольд был невысокого мнения об ал-Гарнати и охарактеризовал его как "сомнительного" автора [13] . Того же мнения придерживались многие европейские востоковеды.

С прогрессом востоковедения рос интерес к этому сочинению: в начале 20-х годов два востоковеда, Ф. Тауэр и Г. Ферран, независимо друг от друга по разным рукописям решили опубликовать критический текст Тухфат ал-албаб. В 1925 г. появилось издание Г. Феррана, и Ф. Тауэру пришлось, к сожалению, отказаться от своего замысла, хотя им было учтено большее количество рукописей [14] .

В основу издания Ферран положил одну из пяти рукописей Национальной библиотеки в Париже, для сравнения привлекались десять рукописей, в том числе и ленинградская, судить о которой издатель мог только по переводам Б. Дорна. В качестве приложения Г. Ферран издал значительный отрывок текста алжирской рукописи, опущенный в других рукописях Тухфат ал-албаб [15] , и отрывки из космографии Закарии ал-Казвини (XIII в.), являющиеся цитатами из сочинения ал-Гарнати, но отсутствующие в Тухфат ал-албаб [16] .