Шрифт:
– Чудовище! Летописец хренов! Вставай немедленно!
Она стянула его с удобного ложа. Эл с трудом открыл глаза:
– «Подымите мне веки…», – призвал он на помощь Николая Васильевича.
– Сейчас я тебе их так подниму, – угрожающе пообещала бывшая.
– О, это ты, моя королева! – попробовал приподняться Эл, но попытка не удалась.
– Да ты не просто чудовище! – возмутилась Марго. – Ты чудовище, погрязшее в долгах и пороках! Твои пороки меня давно не волнуют. Но долги! Через месяц дедлайн! Ты должен сдать свой очередной муси-пусевский роман, – а что я вижу? Ни-че-го я не вижу! Ни героя, ни идеи, ни конфликта, не говоря уж о…
– «Оставь меня, старушка, я в печали», – попробовал сыронизировать Эл и вновь заполз на диван. В этот раз удачно.
– Подлец! – схватив попавшуюся под руку вазу, Марго швырнула её в Турковского.
«Мейсенский фарфор!» – ужаснулся он.
– Марго, ты совсем страх потеряла? – утрата столь дорогого артефакта сподвигла его гордо встать с натруженного спячкой дивана, тем самым выражая крайний протест произволу.
– Если ты не сядешь, мать твою, за работу, то… – она схватила статуэтку.
– Не трогай «Lladro»!– завопил Эл.
– Я сейчас всю твою выставку порушу, если ты не прекратишь свою долбанную прокрастинацию!
Она обессиленно упала в кресло. Плеснула себе виски. Выпила залпом. И уже спокойнее продолжила:
– Ты столько лет рожал эту лабуду. И теперь просто не имеешь права слиться.
– Почему ты так говоришь? – ужаснулся Эл.
– Ты выдумывал слащавых героев и вбрасывал их в жизнь своих несчастных фанаток-читательниц.
– Так в чём же моя вина?
– В том, что они для них давно уже живые. А ты собираешься слить всех в унитаз. И хочешь разрушить их иллюзии. Я не позволю тебе это сделать!
Марго задохнулась от возмущения. Хотела было продолжить, но вдруг учуяла доносящийся из кухни восхитительный аромат чего-то волшебного, незнакомого, наотмашь бьющего по всем рецепторам. Запах напрочь отключал мыслительную деятельность, наполняя организм предвкушением райского наслаждения. «Опять Лара старается для этого тунеядца-алкоголика! Нужно сказать, чтобы на шпинатной диете его держала, а не закармливала: сытому не до работы, – развалится на своём диване – пинком не поднимешь!»
Марго решительно двинулась на кухню. У плиты стояла Лара. Пушистые солнечные булочки, на подносе в её руках, казалось, дышали, распространяя нежный запах корицы и ванили.
– Опять выпечка? – стараясь придать голосу строгость, спросила Марго.
– Добрый день, Маргарита Виссарионовна! – заулыбалась домработница, – С корицей и ромовым сахаром.
Женщина ловко перекладывала плюшки на большое блюдо.
– Присаживайтесь. Я сейчас вам кофе, как вы любите, со сливочками свежими, сделаю. И печенье миндальное уже готово. Как вам нравится, не сухое.
Марго сглотнула и опустилась за стол.
– А на обед вы останетесь? Я сегодня лагман с лапшей из ржаной муки готовлю. С баранинкой. И винегрет с маринованной капустой. Но можно и греческий салат с креветками. Как скажете. Вам просто необходимо качественное питание. При такой-то ответственной работе!
И, понизив голос, многозначительно кивнула на дверь:
– К тому же – нервной…
Марго с благодарностью посмотрела на домработницу: «Мудрая женщина. Вот только жаль, что бойкотирует мои предложения с диетами для Эла. А было бы неплохо завербовать её на роль пятой колоны или второго фронта. Или даже третьего?» – Марго была не сильна в этих историко-политических терминах.
Лариса Манохина
В жизни Ларисы Манохиной было две мечты. Больших и светлых. Как и положено мечтам.
Первая мечта – девичья. Выйти замуж за принца, ну или за шофёра, чтоб на машине катал каждый день.
И первый муж, Лёша, был водителем «скорой». Однако за пять лет совместной жизни катал он Лару всего дважды: когда у неё начались преждевременные роды, и когда у дочери Милочки случился аппендицит. После той семейной поездки Лёша, видимо, испугавшись жизненных трудностей, сбежал к молоденькой фельдшерице.
Второй муж – Герман, оказался почти принцем. И почти голубых кровей. Он постоянно менял места работы, потому что ни одна не соответствовала его царственной особе. А работодатели почему-то не кидались ему в ноги с предложениями подходящей должности и достойной зарплаты. Лариса продержалась в этом мезальянсе десять месяцев и три дня.
Вторую мечту она тщательно прятала в глубинах своей души. Чтобы, не дай бог, не осмеяли. Лариса Манохина страсть как хотела стать знаменитой писательницей. В седьмом классе она написала повесть о проницательном сыщике Семипядове. И даже отправила в журналы «Юность» и «Смена». Но как известно, – «рукописи не рецензируются и не возвращаются». Ответа Лариса так и не дождалась.