От воспоминаний у меня сжалось сердце. Конечно, я о нем вспоминала. Каждую ночь. И только месяц или полтора я при этом не реву, как истеричка из песен.

Я легла в кровать, накрылась одеялом с головой и зажмурилась, пытаясь прогнать воспоминания, но было уже поздно.

— Ро, я знаю, что зря сейчас начинаю этот разговор, но все равно скажу. Никогда бы не подумал, что буду вот так лежать и говорить девушке, как сильно она мне нравится. Но вот я лежу и говорю тебе это.

Я прекрасно помнила этот разговор. Казалось, я выучила наизусть каждое слово, произнесенное им в ту ночь. Мы лежали в его кровати, он весь был побитый, с синяками, ссадинами и гипсом на левой руке. Он уже рассказал мне, почему с ним так поступили.

— Я не тот парень, что тебе нужен. Но ты именно та, что нужна мне.

Это было очередные издевательство и манипуляция, или он действительно так думал?

— Почему тогда ты делаешь мне больно? — спросила его я.

— Потому что я дебил. И по-другому не умею.

И это правда. Дебил, придурок, осел — это все он. Как только я думала, что у нас с ним может что-то получиться, он ломал все те хрупкие отношения, что у нас были. Как только я верила, что не все так безнадежно, как он убеждал меня в обратном.

Я потянулась к его лицу и погладила синяк под левым глазом, а потом очень осторожно дотронулась до брови. Ему наложили швы.

— Умеешь. Я знаю, что умеешь, — прошептала я. Я же помню, как он меня целовал. Помню, как дарил радость, спешил, показывал красоту родного города. Он заботился обо мне, пусть и немного агрессивно.

Когда я сказала, что моя мама скорее всего уже знает, что мы испытываем друг к другу, он засмеялся.

— Ты это только поняла? А когда она тебя отпустила со мной, думаешь, она не догадывалась, почему я так хочу с тобой провести время?

В последний день, когда я улетала в Воронеж, я все же задала маме вопрос, который меня так тревожил.

— Помнишь, ты рассказывала мне сказку на ночь? Ты говорила про принца. Это про Андрея?

Мама на пару секунд перестала меня расчесывать.

— Какой Андрей?

Я посмотрела на нее — она улыбалась.

— Это же неправильно?

— Делить на ноль неправильно. А слушать свое сердце — самое правильное решение, дорогая.

Вот так просто мама дала понять, что не против наших отношений с Сашей. Только беда вот в чем — никаких отношений нет и не было. А то, что мне говорил в ту ночь, видимо, очередная ложь.

Я снова вернулась в его спальню. Мы так и лежали на его кровати, говоря еле слышно.

— Почему тогда она не против? Ты же… мне брат.

— Чушь! — резко ответил он. — Я не хочу быть твоим братом.

— А кем хочешь?.. — осмелилась спросить я. Как же хотелось, чтобы он перестал играть, а был искренним и честным.

Он придвинулся чуть ближе, и если бы я хотела, могла легко прижаться губами к его губам. И я этого очень хотела, но держалась.

— Я уже есть. Я твой первый мужчина. И даже если ты сейчас от меня убежишь, навсегда им останусь. И всегда буду в твоих мыслях. Всегда буду приходить к тебе. И лет через тридцать ты будешь помнить обо мне, даже если попытаешься стереть из своей памяти.

Так и случилось. Не было ночи, чтобы я о нем не вспоминала. Не было дня, когда я не видела его в прохожих. Каждое утро мое начиналось с мысли о нем. Что он ел? Куда ходил?

От мамы я знала, что он восстановился в университете, ему остался этот год до получения диплома. Мама, прекрасно понимая, что я чувствую, старалась не часто говорить о нем. Но иногда все же бросала короткие фразу с новостями. И почти каждый раз она давала понять, что Саша ночует дома. Как будто мне от этого легче.

— А я для тебя кто? — осмелилась спросить я в ту ночь.

Он сначала погладил мои губы, а потом приподнял лицо за подбородок и сказал, глядя прямо в глаза.

— А ты первая девушка, которую я полюбил.

Враньё!!! Почему я тогда не поняла этого? Почему я поверила? Почему я не встала и не ушла, а вместо этого сама потянулась к нему и поцеловала? Почему я не оттолкнула его, когда он продолжил мне врать прямо в глаза?

— Ты нужна мне.

Сначала я целовала его в губы, потом дотронулась губами до каждого синяка на лице, пальцами гладила его подбородок, шею, аккуратно спустилась ниже. Он уже был без одежды, поэтому я провела рукой по его груди, стараясь не делать больно.

Он все это время лежал с закрытыми глазами, и я не могла понять, причиняю ли я ему вред.

— Тебе больно? — спросила я его.

Он покачал головой. Вот в этот момент я должна была прекратить и уйти. Но вместо этого я села на него сверху и стала покрывать поцелуями его тело. На губах остался спиртовой вкус — ему обрабатывали в больнице раны.

— Ты лучше любого обезболивающего, — прошептал он и попытался меня обнять, но из-за гипса это вышло неуклюже.

Я продолжала сидеть сверху, пытаясь решить, продолжать мне или лучше остановиться. Конечно, правильнее остановиться, ведь ему сейчас нужен отдых. Но когда я рядом с ним поступала правильно?