Ведь я не для того оделась так сегодня, чтоб бомбануть чиновников. Я для того так сегодня оделась – все показать ему. Чтоб, не дай Бог, он меня не пропустил. Чтоб вспыхнуть и напомнить о себе, забытой, а он бы вспомнил, как сильно ему меня не хватало.

Это удается на все «сто», но на то, чтобы довести мой план до конца, у меня не хватает сил. Да я, кажется, и не собиралась.

Рик то и дело трогает меня – берет за руку, проводит пальцем по щеке, а я у всех на виду отдаюсь этим его мимолетным ласкам, отвечаю на его поцелуи, а если чувствую его руки на своей заднице, глажу его по тому же месту, что и он меня.

Презентация проходит настолько успешно – чиновники изъявляют желание тут же поехать на новый объект, посмотреть коллективно.

Наверно, для всех вокруг я его шлюха или «женщина». Но веду я себя с ним с такой нахальной естественностью, что все принимают это, как должное. В первую очередь Резо, очевидно, привыкший воспринимать женщин не иначе, как бесплатное приложение для мужчин. А Франк, очевидно, переговорив с Резо и убедившись, что я «занята» сегодня и больше ему тут ловить нечего, незаметно сваливает.

Первую половину вечера Рик говорит со мной только по делу и совсем не шепчет на ухо грязно-сладких пошлостей. После презентации он лишь идет со мной «покурить», не выпуская моей руки, и...

Тут-то и оказывается, что второй половины делового вечера может попросту не случиться. Вернее, он переносит ее в номер, который для нас снимает, посадив меня к себе в машину и увезя отсюда. Нам скоро придется ехать дальше на объект, но сейчас он переносит нас на «через пару улиц».

Он снова делает все, как я хочу. Снова и снова. Всегда так делал и всегда так будет делать. За что я его хочу? – мысленно переспрашиваю у Каро, пока мы в каком-то похотливом тумане добираемся до номера – да за это и хочу.

А еще за то, что он не набрасывается на меня, как подобает его породе и его состоянию, а держит себя в лапах. Выпускает мою руку уже в номере, чтобы поднять, донести до постели и аккуратно и красиво разложить меня перед собой. И всласть мной налюбоваться.

Я пока не раздвигаю ног, а выгибаюсь – будто позирую перед ним. Благодарю его за то, что тормозит, обуздывает себя, дабы вкусить жаркую эстетику алого кожаного платья на моей матово-белой коже. Я свожу вместе колени и провожу по простыне красным стилетом, в котором из-под прозрачно-красного в красную точечку туфля мерцает моя ступня.

«Ты помнишь?» — спрашиваю его одними только глазами. – «Впервые у тебя в квартире. Я почти тебя не знала и отдавалась тебе на грязных простынях, в холодных, крепких сумерках, таких же, как твой запах сигарет. Я отдавалась жарко и бесстыдно, а ты брал меня неистово и жадно. Я была твоя, а ты был мой. С тех пор прошло полтора года. Ты давно уже не мой и тебе не нужно, чтобы я была твоя, но я твоя все равно. Сменились кулисы, и я вспыхнула красным заревом перед тобой. И ты все так же хочешь меня».

«Все так же» — отвечают мне его глаза.

Быть может, сейчас даже сильней, чем прежде. Он склоняется надо мной и страстно, сладко целует. Голова моя кружится, когда танцую языком с его языком, вплетаю пальцы в его волосы, а его руки гладят мое тело в кожаном платье, ползут под него, а мое тело радостно приветствует их.

Как это – не мой? Рик, ты мой, конечно. А я твоя.

Он поднимает платье, и, секунду полюбовавшись, снова опускает и из-под платья медленно стягивает с меня алые кружевные трусики, абсолютно мокрые. Понаблюдав, как они скользят по мне, вновь приподнимает платье, задирает его на мне до пояса, плечи и грудь тоже оголяет.

— Ты – полный улет, Катюха, — замечает он.

У меня до того уже ломит в паху, что я не выдерживаю – начинаю, медленно извиваясь, вытанцовывать бедрами перед его носом. Сердце же не выдерживает медленного темпа – скачет тремя ударами в одно извивание.

Я так сильно хочу секса с ним, что дрожу и выгибаюсь. Будто боюсь, что сейчас-сейчас – обвал, сейчас не выдержу, сейчас ворвется некая сила, чтобы помешать.

Самым невероятным образом оказываюсь права: срабатывает таймер, который сообщает, что мы слишком долго возились и нам полагается выехать через пятнадцать долбаных минут. Которые как раз «время пошло».

От огорчения мне хочется плакать и злиться одновременно. Выходит, опять все не по-моему, и я расклеиваюсь до некоего полупьяного, полуистерического состояния.

— Расслабься, детка. Все успеем, — уверяет Рик – и принимается лизать.

Так я и думала. Я слишком «вкусная» без трусиков и в этом платье, которое он превратил в кожаный пояс, и он не может оставить этого так.

Он углубляется в поедание моей киски жадно – оголодал. Сам виноват.

— Рик, блин... – стону я. – Времени нету ни хера-а... а-а-а...