Ага. Он что-то там приготовил и собирается вскоре использовать.

Еще пятнадцать минут Сандис и Альденг молча ждали на высоком крыльце терема. Наконец звуки ночного леса нарушил стук копыт. Двое всадников приближались. Я надеялся, что это будто кто-то важный и доселе не замеченный в дружбе с Сандисом. Сенатор, мастер-венатор, ти-шадайский вельможа или знаменитый наемник. Но гостями оказались всего лишь Радан и Покорд. Приспешники Иворна Сандиса. Сенсацией пока не пахнет.

— Скорее бросайте своих коней и следуйте за мной, — со строгостью в голосе призвал Иворна. — Время поджимает.

— Уж прости, вождь, — с заискивающей улыбкой произнес Радан, почесывая красно-рыжую макушку. — Темнота не лучший друг для путешественника. Мы немного заплутали.

— Дайте пару минут. Я отведу коня на отдых, — произнес Покорд.

У шаддинцев было особое отношение к лошадям. Даже у таких избалованных господ как Покорд.

— Бросай его тут и быстро за мной, — еще более строго повторил Сандис, не отводя взгляда.

Он подождал пока раздраженный шаддинец бросит коня прямо посреди дороги и вслед за ним последним вошел в терем. Спешка? Интересно почему?

Внутри было практически пусто, не считая стола из черного дерева и зеленоватого саркофага, который стоял в центре просторной комнаты. Альденг принялась магией зажигать свечи. Ти-шадаец подошел к столу и начал копаться в каких-то склянках. Стратеги-приспешники удивленно разглядывали все происходящее.

— Так что мы будем делат? — растерянно спросил Радан, косясь на саркофаг. — Времени у меня тоже в обрез. На Севере сейчас очень тяжелая ситуация. Какие-то дикари приплыли из-за моря. Мне следует поторопиться.

— Альденг, радость моя, — непринужденно произнес Сандис. — Заканчивай со свечками и открой нам крышку.

— Как скажите, мой повелитель, — игриво, но слегка напугано ответила магичка и багровый жгут телекинеза осторожно снял крышку саркофага, отправив ее в дальний угол комнаты.

Внутри ожидаемо был мертвец. Древняя мумия. Сутулая, сморщенная фигура, коричневая иссохшая кожа которой проглядывала сквозь истлевшие бинты, а руки и ноги были похожи на высохшие ветви старого дерева.

Несколько мгновений приспешники молча смотрели на мертвеца. Радан был скорее испуган, а Покорд явно начинал злиться. Его левая бровь дернулась, а затем шаддинец разразился гневной тирадой:

— Ты обещал нам победу, Сандис! Я верил тебе. Пошел против жрецов Солнца. Ты обещал решение всех наших проблем. А что я вижу здесь? Труп! Какого-то заплесневелого мертвеца. Чем он поможет нам в борьбе за власть? А? Я начинаю…

Договорить шаддинец не успел. Сандис подошел к нему со странной улыбкой и ледяным взглядом, после чего положил правую ладонь ему на голову, словно исповедник, благословляющий грешника. От этого прикосновения шаддинец дернулся. Он явно был напуган неожиданным жестом имперца.

— Покорд, — медленно произнес Иворна. — Покорд бар Саур. Семя пустыни. Я прощаю тебя. Прощаю твои невежество и варварскую спесь. Но впредь будь осторожен со словами, иначе Покорда бар Саура ждет очень незавидная судьба…Но!

Сандис резко убрал руку и сменил тон на более примирительный.

— Я понимаю ваш скепсис, друзья. Вы видите тело. Иссохшее, мертвое, давно оставленное искрой жизни. Вам не известна его история ибо подлинная его история неизвестна практически никому, кроме моего рода. Это тело в саркофаге принадлежало когда-то архонту славного города Канртег, сто тридцать пятому в своей должности, Ксигону Тарамаху.

Вот оно как…

— Значит, колдун, — с уважением и даже некой уверенностью кивнул Радан. — Мы из него достанем какую-то силу? Заставим поведать древние секреты?

— Хорошо, допустим, колдун… — с недостаточно хорошо скрытым раздражением произнес Покорд. — Что один колдун значит для Империи, Шадда и прочих великих государств? У проклятого Ксериона сотни жрецов! Причем живых и очень языкастых. Мы собрались здесь из-за одного мертвого колдуна?

— Тут ты, дорогой Покорд, обманут терминологией. — ответил Сандис. — Я понимаю, что и для прислужников Великого Солнца, и для элиты Канртега используется слово «жрец». Однако разница колоссальна. Жрецы Канртега не молили богов о снисхождении. Они призывали и заклинали тени титанов. Ворошили их древние кости, на которых стоит этот мир. И даже среди них Ксигон выделялся.