– Денясь умеет не только чинить инвентарь, – поддержал Инжаню Офтай. – Он оружейник. Он воплотит нашу мечту.

Услышав эти слова, люди притихли, и та просипела:

– Муж Толги некрепок в своей вере. Истинному православному никогда не явится Вирь-ава и не спасёт его. Истинный православный никогда не поцелует Вирь-аву и не станет пить её молоко. Истинный православный никогда не поклонится Тума-шкаю, не погрузит голову в священное чрево Эчке тума. Денясь прошёл моё испытание. Со временем он снимет крест и примет наших богов.

– Разве только в вере дело? – послышался женский голос. – Он из рузов. Вдруг он завтра убежит к ним и расскажет о нашей деревне? Они придут сюда, обложат нас податями и крестят, запретят нам молиться на керемети… а то и вообще закрепостят, отдадут помещику или, того хуже, монастырю. Дениса нужно принести в жертву, а Толгу прогнать!

Инь-атя заорал: «Сёлк кургцень, Нуянза!» («Закрой рот, Нуянза!) – и тут же произнёс ровным голосом:

– Не сегодня-завтра нас всё равно найдут. Оружейник нам поможет к этому подготовиться. Он изготовит и топоры, и перья для рогатин, и сабли, и пищали. Мы сможем отбиваться от врагов, сами себя защищать. Никому не будем платить ни ясак, ни подати. Денис – это дар Вирь-авы.

– Вправду ли Вирь-ава его спасла? Не выдумка ли это Толги? – вновь прокричала Нуянза. Несколько мужчин встали её сторону.

– Толга не видела Вирь-аву. Она всё выдумала! – зашумели они. – Она лгунья. Её надо прогнать из деревни, а мужа утопить в жертвенном омуте.

Варвара в оторопи слушала этот спор. «Что меня ждёт, если Дениса вправду решат принести в жертву? – судорожно говорила она себе. – Унылая жизнь вдовы, которая к восемнадцати годам похоронила второго мужа? Ни один мужчина не подойдёт ко мне. Все решат, что я проклята. Да и оставят ли меня в деревне? Не выгонят ли в лес на съедение кабанам и волкам? Инжаня за меня, и её голос очень весом, но она не всесильна…»

Варвара растерянно скользила глазами по собравшимся на лугу людям – от одного к другому, от другого к третьему… Ей казалось, что все смотрят на неё с недоверием и неприязнью. Наконец, она остановила взгляд на Пулукше. Несчастного уже нарядили в свадебный панар, связали ему руки и приготовились отвести к омуту.

Варваре стало совсем не по себе! В деревне, где она родилась и прожила семнадцать лет, иногда тоже случались озказнет. Однако папа и мама не рассказывали дочери об этих жертвоприношениях. Лишь однажды, когда девочка замучила отца расспросами, он пробурчал о радости на лицах жертв: «Толга, их ведь не просто наряжают, как перед свадьбой. Их готовят к встрече с богами. Это счастье, неописуемое счастье!»

Варвара и тогда сомневалась в честности отца, а сейчас полностью убедилась в лживости его слов. Лицо Пулукша не было радостным. Оно одеревенело от ужаса, а в его зрачках зияла чёрная, бездонная пустота, как в дупле священного дуба.

«Никакая встреча с Ведь-авой не сделает его душу счастливой, – поняла Варвара. – Видно же, что он был бы рад остаться в нашем мире. Однако ничто уже не изменит его судьбу. Инжаня приговорила его к смерти, и скоро он окажется в Тона ши. Отсрочить этот миг может лишь гибель Дениса. Если пуромкс решит принести в жертву и его, то за ним отправят подводу. Пулукш тогда поживёт ещё немногоо – ровно столько, сколько будет ехать телега… Оцю Шкай, вярде Шкай! Спаси моего супруга!»

Тем временем слово взяла Инжаня.

– Толга не солгала, – сказала она. – Она очень точно описала мне Вирь-аву. Она упомянула такие подробности, о которых знают только оз-авы.

Тут же напористо зазвучали возражения:

– Но ведь Толга – дочь оз-авы.

– Нам запрещено рассказывать о богах даже сыновьям и дочерям, – парировала Инжаня. – За это Мастор-атя приговаривает наши души к тысячелетним мукам. Толга вправду видела Вирь-аву, не сомневаюсь в этом. Неужели богиня леса спасла Дениса для того, чтобы мы принесли его в жертву богине воды? Если мы упустим случай и откажемся от её дара, у нас не будет кузнеца-оружейника. Мало того, Вирь-ава обидится на нас, разгневается и лишит нас грибов, ягод, дичи… Она не станет выводить из леса заблудившихся. Она натравит волков на наш скот. Неужели вы этого хотите?

Люди ещё долго шептались, но, в конце концов, вняли доводам жрицы. Раздались крики:

– Не откажемся от дара Вирь-авы!

Тут же раздался зычный и властный голос Офтая:

– Ну, а теперь пора вознести хвалу богине воды! Толга, ты готова?

Варвара всё ещё не верила своему везению. Как же хорошо у неё всё сложилось! Пуромкс решил принять в общину и её, и Дениса. Она теперь станет жить среди людей своего народа и своей веры. В собственном доме, с желанным мужем. Ведь-ава услышит её пение и вознаградит здоровыми детьми. Однако у этого счастья всегда будет горький привкус. Привкус гибели Пулукша.