– Складно у нас вышло. Мы созданы Шкаем, чтобы петь вместе. Уяснила суть заклятья?

– Ты обманываешь алганжеев. Зовёшь их на дно огромного озера. Мол, идите по серебряной дороге и золотому мосту туда, где вас угостят…

– Вот именно! – довольно улыбнулась Инжаня. – Они уйдут под воду, в хрустальный дворец Ведь-авы. Великая лекарша знает, как с ними поступить…

Инжаня завернула яйцо и блин в полотенце, вышла из дома, добежала Челновой и выбросила в неё свёрток.

Вернулась она быстро. Не отдохнув, сняла войлок с ноги Дениса, покачала головой и с раздражением произнесла несколько мокшанских слов, из которых ему знакомым показалось лишь одно, да и то срамное.

– Что вы лечить собрались? – он вопросительно посмотрел на жену. – У меня её нет и быть не может.

– «Манда» – это щиколотка по-нашему, – немного смутившись, объяснила Варвара. – Я плохо лечила твою ногу. Так сказала оз-ава.

Инжаня тем временем вытащила из кожаного мешка небольшую склянку, открыла его и налила себе на ладонь вязкую чёрную жидкость с незнакомым запахом. Не резким, не противным, просто чуждым. Так не пахло ни одно растение, ни одно животное, ни одно известное Варваре вещество.

– Это средство привозят издалека. Оттуда, где всегда жарко, где пески и солёные озёра. Когда начнёшь учиться у меня, передам тебе все свои секреты. Заниматься будем подолгу, каждый день, – ёнц-ава вздохнула. – Мне, Толга, надо успеть тебя подготовить.

Варвара удивилась: «Ещё не старуха, а будто умирать собралась. Чем же она больна?» – но говорить об этом не стала.

– Кто же меня изберёт ёнц-авой в мои годы? – спросила она. – Разве обычай это позволяет?

– Обычай можно нарушить.

– Только вчера за это казнили Пулукша… – возразила Варвара.

– Что нельзя ему, то можно нам с тобой, – улыбнулась ей Инжаня. – Боги в силах менять наши обычаи, а воля богов – это моя воля. Ты ведь поняла: я вчера хрипела нарочно.Нужно было показать людям, что ты станешь достойной мне заменой. Раньше я обучала другую женщину, Нуянзу, но её с тобой не сравнить. От тебя глаз не оторвёшь, и твой голос слышат боги. Я научу тебя им владеть.

Варвара в полной растерянности плюхнулась на скамью рядом со столом и долго сидела, обдумывая сказанное ёнц-авой. Инжаня направилась к эзему и начала выверенными движениями пальцев массировать ногу Дениса, втирая в неё чёрную мазь и напевая неизвестное Варваре заклинание.

– Хватит прохлаждаться! – сказала она, закончив петь мормацяму. – Пой вслед за мной, Толганя!

Инжаня ворожила над Денисовой щиколоткой не меньше часа. «Как приятно! – радовался он. – Ведьма будто заново лепит мою лодыжку. Кстати, у неё взрачное лицо, очень красовитое… По молодости красавицей была, но всё равно в ней есть что-то леденящее душу».

Наконец, она стёрла пот со лба и строго посмотрела на Варвару:

– Толганя, оборачивай мужнину щиколотку войлоком! Завтра отведём Дениса в баню. Там пропарим ему ногу с травами. А сейчас пошли отсюда. Посмотришь свой новый дом.

Инжаня схватила метлу, которая пылилась в сенях у инь-ати, поймала в его курятнике старую рыжую курицу и повела Варвару в её новое жилище.

– Там дочки и зятья Офтай уже всё убрали, выкинули хлам и мусор на шукша пря[3]. Покормили Хозяина мусорной кучи и помолились ему, чтоб твой Денис поскорее выздоровел. Два тулупа вам на зиму принесли… Подмети пол ещё раз пол и оставь метлу в углу сеней, чтобы приманить Куд-аву, – по пути наставляла её Инжаня.

Войдя во двор, она первым делом повела Варвару к хлеву.

– Здесь корова. Зовут Вияной. Подарок общины. Красная, как полагается. Пейте её молоко. Весной умывайтесь им, чтоб змея кого-нибудь из вас не укусила.

– Чем же мы будем эту Вияну кормить?

– Плохо ты о нас думаешь! – рассмеялась Инжаня. – Зятья Офтая уже привезли вам сено. На зиму хватит. Ну, а теперь пошли в избу.

Дом, где ещё вчера жил Пулукш, стоял недалеко от берега Челновой. Хозяин за ним не ухаживал: в соломенной крыше не хватало снопов, а нижний венец сруба замшел и побелел от грибка… Новенький бычий пузырь в окошке лишь подчёркивал запущенность избы.

Варвара с ужасом представила себе, какая грязь и какой беспорядок царили здесь ещё вчера, до прихода родственников Офтая. Инжаня словно бы прочла её мысли.

– Такой он был, этот Пулукш! – вздохнула она. – И для общины бесполезный, и себе не нужный. Родни у него не осталось, а жениться он не мог: был хоть и молод, но неспособен к продолжению рода. Я проверила, дала ему один раз. Тоска да печаль! Одиноко он жил, грустно, вот и плюнул на всё – и на себя, и на нас, и на богов, и на обычаи… Дом хороший, только нижний венец загнил. Зятья Офтая поменяют его весной. Они умеют поднимать сруб. Крышу на днях починят.