Поразил Дениса и оружейник Степан, с которым они недавно праздновали Ильин день. Он выглядел как заправский стрелец: завесная пищаль за спиной, пороховница на поясе, бердыш в руке…

– Где такой топорик раздобыл? – полюбопытствовал Денис.

– В дровах нашёл, – важно ответил Степан.

Он всегда так поступал, когда его спрашивали, где он набрал грибов или наловил рыбы. Такой был человек…

– Не хочешь отвечать, сквалыга, ну и хрен с тобой! – выругался Денис.

Поссориться они не успели: Быков прокричал ратникам, что пора выступать в поход.

Утренняя дорога проходила в прохладной тени лиственного леса, наполненного головокружительными запахами цветущего вереска, душицы и зверобоя. Денис любовался сидящими по краям дороги бабочками-перламутровками с жемчужным узором на крыльях.

Поначалу путь не был изнурительным, но ближе к полудню началась пытка. Рой голодных слепней окружил ратников. Кафтаны и шапки не спасали. Мухи жалили в шею, в руки, в лицо… Их укусы обжигали так, будто кто-то прикладывал к коже раскалённое тавро…

Наконец, за деревьями показались долгожданная гладь Польного Воронежа и бурый частокол Бельского городка. На берегу реки Путила спрыгнул с коня так легко, будто на нём был надет не бехтерец, а лишь льняная рубаха. Рядом со стрелецким головой спешились оба его боевых холопа в чиненых кольчугах и помятых шишаках.

Быков снял ерихонскую шапку, откинул назад седые волосы, обнажив изувеченное сабельным ударом ухо, и объявил короткий привал. Говорил он зычно и гнусаво: нос был сбит набок ударом то ли кулака, то ли дубинки…

Конники, раздевшись догола, начали купать утомлённых жеребцов, по спинам и бокам которых струился пот. Пешие тоже побросали одежду и наперегонки бросились в реку, чтобы освежиться. Разгребая водоросли и кувшинки, они пробирались к стремнине с твёрдым дном и там, стоя по плечи в воде, присаживались, чтобы погрузиться в неё с головой: там алчные мухи не могли их достать.

На берегу остались лишь Быков, его холопы и Денис. «Может, сейчас попроситься на ратную службу? Когда ещё выпадет случай перемолвиться с самим стрелецким головой?» – подумал Денис, но не решился заговорить первым.

Отмахиваясь от насекомых, он присматривался к лицу стрелецкого головы, прокопчённому солнцем, выщербленному оспой и ранениями.

– О Боже! Мух испугались! – засмеялся Быков, поймав на себе его взгляд. – Что же будете делать, когда с саранчинами встретитесь?

Так Путила Борисович произносил слово «сарацины».

– А ты, Дениска, чего в реку не лезешь? – полюбопытствовал голова.

Тот молча разделся.

– Ну, и ломец! – восхитился Быков.

Денис с разбега прыгнул в Польной Воронеж, нырнул и поплыл под водой. Слепни кружили над ним, ждали… Как только его макушка высунулась из-под речной поверхности, они набросились и обожгли голову укусами. Он поскорее вновь погрузил голову в воду, ледяную из-за родников. Тело коченело в ней, но выходить из реки всё равно не хотелось.

– Пора идти! – гаркнул Путила Борисович.

По его команде все оделись и пошли по мосту к Бельскому острожку, возле которого к ним присоединились полсотни стрельцов.

За частоколом полевого укрепления начиналась степная местность, изрезанная рвами, засаженными густым терновником. Многие кусты погибли от жара: русские палили ковыль, чтобы татары не могли в нём укрыться и незаметно подойти к острожку.

Порывистый ветер разогнал насекомых, но ратникам легче не стало. Они дышали дымом осеннего пала и дорожной пылью, которая клубилась над чёрной, пахнущей гарью степью.

Хотя уже начиналась осень, жара стояла изматывающая. Почти как в кузнице у Дениса! Начальники подгоняли козловцев: «Побарахтались разок в реке – и будет! Поспешайте!» Им оставалось лишь смотреть голодными глазами на озерца и ручейки, которые время от времени попадались по дороге.

Горло у Дениса сделалось сухим и воспалённым, как при гнилой горячке, которой он переболел в юности. Рука тянулась к баклажке, но пить не разрешали никому. Ни единого глотка!

Завечерело, и ратники расположились на ночлег недалеко от реки Криуши. Ночь была тёплой, но комары почти не мучили.

Быков распорядился выставить ночную охрану и запретил разводить костры, ведь в голой выжженной степи их видно издалека. На огонёк могли прискакать татарские конники.

Козловцы поели всухомятку снедь, что везли с собой в обозе: вяленое мясо, пироги с рыбой и грибами, яблоки… Запили водой из Криуши, покормили коней овсом и сеном, легли спать…

С раннего утра началась гнетущая, давящая жара, словно бы на дворе стоял июль, а не сентябрь. Старые воины хватались за сердце. Те же, что ехали на конях, едва держались в сёдлах.