Чтобы понять, какой ответ дать бывшему ученику.

Отпустить его сейчас домой просто так, даже не поговорив, не выслушав, будет крайне невежливо. А я привыкла к другому. К уважению и взаимопомощи.

Потому отступаю в сторону и рукой указываю вглубь квартиры, приглашая Никиту войти.

— Проходи, - комментирую при этом.

Мальчик тут же переступает порог и разувается. Заметив моих родственников, он вежливо здоровается, и я не могу не отметить этого. Как и выражения его лица. Общего состояния. И мне совсем не нравится то, что я вижу.

— Моя комната здесь, - направляюсь в спальню. И когда мы оказываемся внутри, закрываю дверь.
– Присаживайся на кровать. К сожалению, больше некуда.

Никита раздумывает секунду, но потом все же принимает предложение.

— Сначала я хотел бы извиниться, - начинает подросток, и я почему-то чувствую себя неловко. В

общем-то, Никита тогда все правильно сказал. Почти. И я ни дня не винила его за неприятные слова. Он имел на них право. Как и сейчас не обязан извиняться перед той, которая и правда отдалась его отцу, как дешевая шлюха. Хотя, почему дешевая? Очень даже дорогая.

— Тебе не за что извиняться, Никит. И я не держу зла, — улыбаюсь с грустью. В глубине души я надеялась, что Абрамовы больше не потревожат меня, и я медленно, маленькими шажками, научусь жить заново. Пойду к психологу, если нужно, чтобы как-то блокировать нездоровые воспоминания и чертовы сны.

Но вот Никита здесь. Пришел с весьма странной для меня просьбой. До этого утра я была уверена, что его отец и имя мое забыл. Всю меня забыл.

Хотя... может быть так и есть. Он же не сам приехал. И вряд ли бы стал присылать сына, прячась за его спиной. Это не про Тимура. Абрамов прямолинеен и всегда говорил, как есть.

Пусть даже звучало все порой мерзко и грязно.

— Не сбивайте меня, пожалуйста, Варвара Владимировна, - просит Никита.
– Я узнал все у Аллы

Егоровны. И я не дурак, чтобы не заметить, как вы тогда выглядели.

Неприятно, что он помнит. Что понимает.

— В общем, я прошу прощения за обидные слова.

— Я не сержусь, - теперь моя улыбка более теплая.

Мне даже хочется взять Никиту за руку для поддержки, но я вовремя останавливаю себя, вспоминая о его вероятных чувствах ко мне. Касания, пусть и такие невинные, сейчас будут лишними.

— Так что ты хотел попросить?
– перехожу сразу к делу.

— Я хочу, чтобы вы к нему приехали, - выдает подросток, и чувствую, как начинает копиться в горле болезненный комок.

— Что ты имеешь в виду?
– не отказываюсь сразу. С ребятами его возраста так нельзя —рубить с плеча. Надо выслушать поначалу, быть может, удастся найти какое-то решение дистанционно. А

Никита, он может навыдумывать всякого по каким-то своим личным причинам. Например, чтобы повидаться со мной.

— Я не знаю, с чего все началось. Мы не общались какое-то время. Я был такой злой. Жил у деда.

Домой не хотелось. Я даже не звонил ему, понимаете? Не хотел видеть! Но потом что-то случилось. Когда я все же решил поехать домой, дед с бабкой стали отговаривать. Не пускали.

Сначала просто придумывали отмазы, а потом чуть в комнате не заперли.

Интересное начало.

— Но я все равно сбежал, - продолжает Никита.
– Я чувствовал, что что-то не так, понимаете?

— Понимаю, - соглашаюсь. У меня ведь тоже бывает такое. Когда нутро чует подвох.

— Я даже подумал, что папа умер, а они боятся сказать.

Видно, как подросток переживает. Давлю очередной порыв погладить его по голове и приласкать.

Ласки этому мальчику явно не хватает.

— В общем, бухает он.

Невольно представляю этот образ. Поджимаю губы. У Абрамова есть все. Что может заставить такого человека скатиться до неприглядного состояния?

— Я злился сначала, но когда понял, что становится только хуже.. пожалуйста, поговорите с ним.

— Никит, - вздыхаю.

— Нет, послушайте!

— Никит!
– снова перебиваю его.
– Я понимаю, как тебе страшно, но я не тот человек, который сейчас нужен твоему отцу. Попробуйте вызвать врача, поставить Тимуру Александровичу капельницу. Уверена, когда ему станет чуть легче, он сможет самостоятельно взять себя в руки.

— Да ничего вы не понимаете!
– подросток подскакивает на ноги, и теперь возвышается надо мной, высокий и взвинченный.
– Не подпустит он никого! Думаете, бабка с дедом не пытались?