— Какой нахрен аборт, Маш?

— Обычный, Тим! Чик - и нет ребенка.

Она говорит об этом так спокойно, что я весь пропитываюсь отвращением. Не знаю почему. Я и сам не уверен, что хочу оставлять потомство, но, сука, бесит! Бесит, как она говорит это!

— Решила избавиться от моего ребенка, даже не сказав мне?

— Да с чего ты взял, что он твой, Абрамов?

— В смысле?

— Все, забудь!
– девчонка машет на меня рукой и отворачивается, снова хватаясь за сигаретную пачку.

Но я одергиваю ее, не позволяя этого сделать. Разворачиваю на себя.

— Нет, уж, скажи!

— Я трахалась еще с двумя, - будто между делом сообщает моя девушка. Так спокойно и просто.

Охреневаю. Реально. Меня даже не ревность берет, а отвращение.

— Вот только не надо, ладно?! Ты хороший. Бабла у тебя до жопы. Но я тебя не люблю. И чей ребенок не знаю.

Пиздец просто! Стою и обтекаю, точно меня ушатом помоев облили.

— Да, что ты смотришь так, Тим?
– глубоко вздыхает Маша, устало потирая лоб.
– Из-за бабок я с тобой. С самого начала! Успокоился теперь насчет бейбика? На аборт можно?

Не дожидаясь ответа, девушка достает таблетку из маленького кухонного ящичка и быстро проглатывает ее.

Не успеваю среагировать. Точнее, реагирую слишком поздно.

— Ты совсем?
– — снова хватаю Машке голову, запрокидываю и запускаю пальцы в рот. —

Проглотила, сучка!
– обреченно констатирую.
– Совсем больная! Дура!

Бросаюсь к графину с водой, пока девушка заливается смехом.

— Такой ты забавный, Тим. Только вот любви нет. Секс, выгода, что хочешь - только не любовь.

— Пей! Быстро!
– командую, протягивая Маше стакан.

— Не буду!
– вновь идет на попятную, раздражая.

— Блядтство!
– мне приходится схватить девушку, усадить на стул и с силой вливать воду в глотку.

Потом набирать следующий стакан и проделывать манипуляции снова.

Маша сопротивляется из последних сил. Пока не сдается окончательно. Пока ее не рвет прямо на пол.

В итоге мы оба оказываемся мокрыми от воды, которую она так отчаянно не хотела пить.

Успокоившись, что желудок промыт, я отступаю. Маша сидит на полу и хнычет.

— Я делал для тебя все! Все, сука, делал!

— Ты просто не видишь очевидных вещей, Абрамов! Никому твои чувства нахрен не нужны!

Оглянись! Посмотри вокруг себя!

И почему так противно от ее слов? Будто мать восьмилетнему мне говорит: «Ты все поймешь, сынок, просто позже».

И мне становится жаль того времени, что потратил. Жаль себя. И ребенка этого жаль. Она угробит его еще до рождения. Я отказался привозить Маше сильный наркотик, но где гарантия, что она не найдет другого лошка, который привезет?

— Поехали, — решаю, поднимая бывшую уже девушку с пола.

— Не хочу я никуда с тобой ехать!
– сопротивляется Машка, но после промывания явно чувствует себя хреново. Сил на борьбу не остается.

Решаю отвезти ее к себе домой. Там родители, пусть помогут разрулить. У папы связи, доступ в лучшие клиники. И если ребенок все же мой... не знаю, что тогда. Сейчас я не готов принимать решения.

Глава 44

Варвара

Один месяц спустя

Мы с Егором долго не могли выяснить отношения. Один раз он даже не сдержался и ударил меня, после чего я пообещала обратиться в полицию. Сказала, что попрошу Абрамова вернуть долг.

Эта ситуация очень сильно измотала меня, и я чувствовала себя как никогда уставшей. Но все же

Егор ушел. После его ухода я испытала невероятное облегчение. Буквально камень слетел с души.

Вот только легкость оказалась недолгой. Полученная при увольнении компенсация быстро разлетелась на различные нужды. Маме нужно было подготовить разные документы, в том числе быстро сделать загранпаспорт и визу. Так что мои запасы иссякли со скоростью света.

Потому снять новую квартиру не удалось, и я решила все же переехать к маме. Дядя и его семья вроде не были против. Только я все равно чувствовала себя неловко и пообещала, что как только устроюсь на работу и подкоплю немного денег, обязательно съеду.

Где-то через неделю после моего увольнения позвонила директриса. Она сказала, что может взять меня обратно, но я вежливо отказалась. Поначалу были мысли пойти устроиться в другую школу, я даже отнесла документы, но вовремя поняла, что не смогу работать с детьми. Слишком ощутимое клеймо на мне оставил Тимур. И я считала себя недостойной этой профессии.

Учительница и шлюха плохо сочетаются между собой.

Оказавшись в коридорах даже другой школы, я будто отчетливо чувствовала на себе детские взгляды. Точно от них нельзя скрыть ничего. Они видят насквозь. Разве смогут малыши уважать меня, если я сама себя не уважаю?