— Ты больше никогда, - Абрамов говорит тихо и спокойно. Он изо всех сил удерживает ярость. И я горжусь им. По-настоящему горжусь сейчас, - никогда не приблизишься ни ко мне, ни к моему сыну.

— Сынок...
– взмаливается женщина.

Но Тимур неприступен. Непреклонен. Он понимает смысл каждого произнесенного, слова и отдает себе в них отчет.

Не думаю, что это решение дается ему легко, но, видимо, кажется сейчас единственно, верным.

Абрамов не готов прощать. Слишком сильную боль ему принесли те события. А мое похищение и открывшаяся правда стали последней каплей.

— Забудь дорогу в мой дом. Забудь мое имя, - продолжает перечислять мужчина.
– Сегодня ты потеряла право называться моей матерью. Я больше не хочу тебя видеть.

— Лучше убей тогда!
– взвывает женщина.

— Убью. Если еще раз попытаешься избавиться от Вари, я...

— Мы просто хотели инсценировать ее побег, и все! Гарик отпустил бы ее, как только ты бы успокоился! Откуда мне было знать, что ты кинешься искать какую-то там девку?!

— Она не какая-то. Она моя. Запомни это. Заруби на своем носу, поняла?!

— Сынок.

— Семейный ужин окончен. Я забираю Никиту, и мы уезжаем.

Маргарита Анатольевна лишь больше заливается плачем. Она тянет руки к сыну, пытаясь ухватить его, остановить, но тот лишь с пренебрежением отталкивает мать.

— Пойдем, - обращается ко мне.
– Нужно забрать Никиту.

— Хорошо, - киваю. Следую за ним.

А Маргарита Анатольевна, так и сидит на полу, уронив голову на руки.

На второй этаж поднимаемся молча. Когда Тимур останавливается у нужной двери, одергиваю его:

— Позволь мне поговорить с Никитой?

Абрамов вздыхает.

— Тебе ведь трудно принять правду? А твоему сыну вдвойне труднее. Ты пережил большое потрясение в девятнадцать, а Никита переживает его уже сейчас.

— Хорошо, - соглашается Тимур.
– Кажется, я очень виноват перед ним.

Беру его лицо в свои ладони. Нежно улыбаюсь, желая забрать на себя хотя бы часть его терзаний.

Чтобы стало легче.

— У тебя еще есть время все исправить, - тихо произношу.
– Начать с чистого листа никогда не поздно.

— Выходи за меня замуж?

— Что?

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Сегодня. Мы сделаем это сегодня.

— Тимур...
– выпуская из легких воздух и убираю руки.

Но Абрамов не дает мне этого сделать. Перехватывает мои ладони и прижимает их к своей груди.

— Ты нужна нам. Мне и Никите. Сам я не справлюсь...

— Справишься, - уверяю его с улыбкой.
– Теперь, когда все встало на свои места, будет гораздо легче. Как я тебе уже говорила, ты проецировал чувства к Маше на сына. Ты делал это бессознательно. И теперь, когда его мать перестала быть для тебя отрицательным персонажем, а я на это очень надеюсь, ты позволишь себе испытывать любовь. Твой ребенок очень в ней нуждается. Всегда нуждался. А сейчас особенно. Да и ЗАГСы уже закрыты. Вечер.

— Откроют.

— Тимур, - усмехаюсь, - ты просто неисправим!

— А ты слишком упряма. Отнекиваешься, точно я тебе снова трахаться предлагаю.

— А ты что предлагаешь?

— Другое. Как ты хотела. Ни тачку, ни бабло, ни трах. А это, - прижимает мою ладонь в области своего сердца. Оно стучит так сильно, что сотрясает обе наши руки.
– Тачка, бабло и член прилагаются.

— Абрамов, ты такой дурак!

— И долго вы тут будете шептаться?
– дверь в комнату Никиты неожиданно распахивается, и он сам выходит в коридор.

Мы с Тимуром в недоумении смотрим на него.

Я оказываюсь абсолютно не готовой к разговору.

— Расслабьтесь, я все слышал. Бабка - зло, папка — хороший.

Мы с Абрамовым переглядываемся.

— Поехали уже!
– поторапливает Никита.
– В ЗАГС опоздаем.

Глава 76

Варвара

Когда мы спускаемся на первый этаж, Маргариты Анатольевны уже нет внизу. Испытываю невероятное облегчение по этому поводу.

Не знаю, куда она делать, и что намерена делать, но видеть ее сейчас нет никакого, желания.

Уверена, Тимур и Никита тоже предпочитают уйти незамеченными.

У каждого в голове слови мысли. Все сделали выводы, но приняли решение идти дальше. Жить дальше. И я буду безумно рада, если отношения между отцом и сыном вскоре выйдут на новый уровень.

Никита тащит на себе пузатый рюкзак с вещами. Выражение его лица суровое. Сейчас он, кажется, обижен на весь мир.

Не хочу торопить ребенка, но все же, когда мы отъезжаем от дома его бабушки на достаточное расстояние, не выдерживаю и произношу, поворачиваясь к нему: