— «Бьюик-импер»… левое крыло смято. Левый фонарь разбит. На заднем стекле — рисунок. Стилизованная летучая мышь.

…в Городе отыщется сотня-другая «Бьюиков», глядишь, и нужный среди них будет. Почему-то Мэйнфорд не сомневался, что машина, в отличие от водителя, была местной.

— … трое… — он повел носом, но больше не ощущал того гнилостного, но очень и очень характерного запаха. — Мертвецы.

— Уверен?

Вот что было хорошего в Кохэне, так это его способность воспринимать маленькие, и, положа руку на сердце, не слишком маленькие странности спокойно.

— Не знаю, — Мэйнфорд опустился на колени. Не лучшая идея, ибо спина вновь заныла, а мостовая в ближайшем рассмотрении оказалась всего-навсего мостовой. Ни четких следов, ни тайных знаков. Мэйнфорд от знака бы не отказался. — От них… пахло мертвецами.

— Ну если пахло… я пришлю кого из техников. Может, остаточный след найдут… — это Кохэн произнес не слишком уверенно.

Что отыщешь под дождем?

Смыло все…

Разве что…

— Они поработали в доме, — Мэйнфорд протянул руку, и масеуалле помог встать. — Не спрашивай, откуда я знаю, но…

— Если так, — рубин в клыке полыхнул ярко, — то следы останутся.

…пламя куда милосердней воды.

Дом горел.

Пожар начался в гостиной, и огонь, вырвавшийся из камина, проглотил ковер, лизнул кресло, тронул и человека, который в этом кресле сидел.

— Надо было вчера с ним поговорить, — масеуалле ступал осторожно, крадучись. — Сразу, когда…

Пламя сожрало ступни, от которых остались лишь черные головешки, обуглило голени, расползлось по бедрам, покрыв кожу уродливыми ожогами. И будь человек жив, ожоги эти причиняли бы ему немалые мучения.

Но он был мертв.

— Надо было, — Мэйнфорд присел у кресла. Скоро явятся техники. И комнату осмотрят, которую пламя должно было бы вычистить дотла, а после и сам дом, но тот, поганый, отказался умирать следом за хозяином. Он сумел справиться и с огнем, и с чужими чарами, огонь этот выпустившими.

Почти подвиг.

А Кохэн прав. Раздражающе прав. Следовало не к Провидице ночью заглянуть, а сюда, но… вчера этот визит не казался таким уж важным.

Срочным.

Свирель в футляре. Книга. Легенды старые… какое отношение старые легенды имели к делам сегодняшним? Но не из-за дрянной же рецензии его убили.

— Кто мог знать, — Кохэн остановился у окна и повел носом. — Позволишь?

— Погоди… девчонка где?

Магия масеуалле подождет. Она нетороплива, как само время, и надежна, как память крови. А крови, Мэйнфорд чувствовал, здесь пролилось немало.

Он смотрел в лицо человека, некрасивого, старого и, пожалуй, обреченного, но умершего вовсе не потому, что срок его жизни, отмеренный богами, истек. Нет, эта смерть, которую пытались скрыть в пожаре, вовсе не была случайной.

— Обедает, — отозвался Кохэн, зачем-то отступив к камину.

А мертвечиной в доме не пахло.

Наверное, тот, другой, который жил в Мэйнфорде, который был отчасти Мэйнфордом, сумел бы почуять их запах. Наверное, он прошел бы по следу, и даже показал бы то, что происходило в доме так, словно присутствовал бы сам… наверное, Мэйнфорд даже согласился бы принять увиденное на веру, хотя отдавал себе отчет, что даже безумие не способно открыть в нем нового дара.

— Какого хрена?

— С Гарретом, — Кохэн поднял руки. — Не кипятись. Он заходил, пока ты был у техников. Пригласил девчонку…

…и теперь одной влюбленной идиоткой в окружении Мэйнфорда станет больше. Чудеснейшая новость!

— А ты где был?

— Предлагаешь, следовало напроситься третьим? — Кохэн насмешливо приподнял бровь. — И, к слову, двадцать талеров, что на нее не подействует…

— Принимаю.

Двадцать талеров — уже неплохо. Бутылка вина в утешение.

— Какого хрена ему понадобилось? — Мэйнфорд труп не стал трогать. Он поднялся, медленно, чувствуя, как ноют мышцы, и усталость наваливается. Пари? Давнее развлечение, но Мэйнфорд до сего дня не проигрывал.

Гаррета женщины любили.

Все без исключения.

И от осознания, что и Тельма пополнит число почитательниц Сенатора, на душе становилось мерзко. До того мерзко, что хоть волком вой.

— Не знаю… мне показалось, он именно за ней пришел, — Кохэн не сдвинулся с места. Он стоял, уставившись в развороченное жерло камина, перекатываясь с пятки на носок, с носка на пятку, и вид при том имел задумчивый. — Он заглянул к тебе… и потом сразу к ней направился… если бы ему нужен был ты…