— Ты меня выставляешь что ли? — прямолинейно спрашивает она.

Блин, довольно беспардонная девица. Что в ней есть такое, что Наташка ей увлеклась?

— Да, — так же прямолинейно отвечаю я. — Выставляю. Но не навсегда.

Я дружелюбно улыбаюсь, она ржёт, а Наташка нервничает:

— Егор! Ну ты чего! Разве так можно?! Мариша, он несерьёзно. Оставайся, сейчас сигару попробуем.

Звонит телефон, и я сразу снимаю трубку:

— Слушаю.

— Брагин, это я, — говорит Печёнкин. — Как там его, Рыбкин Геннадий Аркадьевич?

— Да, — подтверждаю я. — Геннадий Аркадьевич.

Перевожу озабоченный взгляд на Наташку, и она сразу врубается. Делается серьёзной и поворачивается к Марине.

— Мариш, извини, но Егор прав. Давай завтра созвонимся. Не обижайся, пожалуйста…

— Строгий муж, свирепый муж? — со смехом пожимает та плечами. — Ната, вообще не проблема, не бери в голову. Завтра позвоню после работы, окей?

— Окей, — отвечает Наташка и идёт вместе с гостьей в прихожую.

— Так что там? — уточняю я.

— Так ничего, — отвечает Печёнкин. — Нет у нас задержаний и выездов тоже нет. Привиделось тебе. Мне тут доложили, что он бухнуть не дурак, Рыбкин твой. Может по пьяной лавочке куда забурился. Но у нас точно нет. И в моргах нет, я проверил. Может коллеги розыгрыш устроили или собутыльники. Не знаю.

Твою дивизию! Перед глазами мигает красная тревожная надпись: Кухарчук! Кухарчук! Кухарчук!

Если это действительно он, то очень оперативно работает. Я только с ним поговорил и сразу вот вам… Хотя непонятно… У меня есть компромат. Меня он отпускает. А моего близкого в тот же миг начинает прессовать. В чём смысл вообще? А если не Кухарь, тогда кто? Набираю Радько.

— Что случилось? — вбегает Наташка. — С папой что-нибудь?

— Наташ, пока непонятно, не волнуйся раньше времени. Сейчас разберёмся. Позвонила Лариса и сказала, что его задержали.

— За что? — выдыхает она.

— Я не знаю. Знаю только, что не милиция.

— А кто тогда?

Радько отвечает моментально. Голос сонный, но реакция быстрая. Наверное телефон стоит на тумбочке рядом с кроватью.

— Михал Михалыч, привет, это Егор.

— Привет, — отвечает он, как робот или как Семён Семёныч Горбунков после операции «Дичь».

— Можешь прямо сейчас проверить кое-что?

— Могу.

— Три сотрудника в штатском сегодня ночью, арестовали гражданина Рыбкина Геннадия Аркадьевича, проживающего по адресу улица Пятьдесят лет Октября, дом двадцать три, квартира тридцать четыре. Менты к этому отношения не имеют, я проверил. Думаю, ваших рук дело. Узнай, пожалуйста, за что, кто, почему, кому надо. Ладно? Я кстати тебе сигары привёз и ром.

— Узнаю, — отвечает он и нажимает на рычаг.

Блин… такое чувство, что он сейчас рухнет в постель и благополучно забудет о моём звонке. Тут же набираю снова. Раздаются короткие гудки. Хорошо, если он действительно кому-то названивает, а не положил трубку рядом с аппаратом на тумбочку.

— Сейчас всё узнаем, — оптимистично говорю я, обнимая подошедшую Наталью. — Не волнуйся. Всё выясним, всё сделаем, вытащим тятю твоего, да?

Она молча кивает и прижимается ко мне.

— Расскажи пока, как ты тут без меня жила. Что делала? С Мариной познакомилась, а ещё что?

— Знаешь, она только с виду такая…

— Какая «такая»? — спрашиваю я.

— Ну… немного резкая, что ли. Она хорошая вообще-то. У неё взгляды передовые, она самостоятельная, умная, ни от кого не хочет зависеть, всего сама добивается. Например, квартира принадлежит её тётке, но она ей всё равно платит, не хочет одалживаться.

— Гордыня или почему? Зарплата бухгалтера, мне кажется, не очень высокая.

— Ну, почему сразу гордыня? — отстраняется Наталья.

— Тебе она понравилась, да? — спрашиваю я, выпуская её из объятий.

— В каком смысле?

— Ну, своей жизненной позицией, отношением к людям, проблемам, не знаю…

— Ну, и что? — делается она колючей как подросток. — Это плохо?

— Плохо? — пожимаю я плечами. — Нет, чего же здесь плохого? Нам всегда встречаются люди, которым мы симпатизируем, которые оказывают на нас влияние.

— Хочешь сказать, она плохо на меня влияет?

Я усмехаюсь:

— Ничего такого, я ведь эту девушку ещё не знаю, а вот ты, судя по этому вопросу, уже задумывалась на эту тему. Но я думаю, на тебя нельзя повлиять плохо, ты ведь не подросток, ты уже совершеннолетняя, умная, волевая и сексуально развитая девушка и…

— А это причём?

— Это влияет на уверенность в себе. Ты так не думаешь?

— Понятно, — хмуро кивает она. — Воспитательный момент, да? Сейчас скажешь, что в твоей жизни такой человек, ну, который на тебя повлиял, это Платоныч. И тогда я сравню его с Мариной и сделаю вывод не в её пользу, да? Правильно, товарищ психолог?