После похорон я собрала коробку с документами на случай пожара. Я всерьёз ждала очередной трагедии. В эту коробку я ещё положила мамины рецептурные препараты. Я планировала в случае смерти нашей пожилой собаки отравить себя этими таблетками. Но пока я решила жить дальше только ради неё, так как не представляла, как можно её оставить. У папы была серьёзная травма головы, и он бы не смог о ней позаботиться. Она стала моей опорой, главной частью моей жизни. Она тоже сильно переживала утрату и начала постоянно болеть. Мы обе постоянно болели и поддерживали друг друга, как умели. Мы только учились справляться с потерей.

Я видела маму в каждой женщине её возраста на улице. Мне хотелось это прекратить. Первое, что я сделала, – раздала или выбросила почти все её вещи. Я хотела избавиться от её запаха в квартире. Сложно признаваться в этом, но мне никогда не нравился её запах. Она говорила, что я даже в младенчестве не любила пить её грудное молоко, что, думаю, тоже связано с запахом или вкусом. Я хотела избавиться от всего, что представляло для неё какую-то ценность, а для меня было ненужным. Мы сделали перестановку в комнате родителей, и это стала «папина комната». Мы начали подстраиваться под обстоятельства. Я больше не могла есть привычную еду, например, молочные продукты приобрели вкус гнили. Я начала экспериментировать. Новые рецепты, новые продукты, новые вкусы.

У меня появилось больше свободы, мамина смерть стала моим перерождением. Я перепридумала нашу финансовую систему, и нам с папой впервые за многие годы хватило денег, чтобы съездить на море. Мы этого заслуживали. Жизнь начала приобретать краски. Спустя несколько месяцев я перестала плакать каждый день. Это же только мой выбор, терзать себя или нет. Люблю напоминать себе, что абсолютно всё в этой жизни – выбор.

Затем в интернете я познакомилась с парнем, который жил на Средиземноморском побережье, мы недолго общались, но он перевернул моё представление о питании. Он – человек на грани сумасшествия, который боялся несколько лет выходить из дома, впадающий в крайности, помешанный на ненаучном подходе к общению со своим телом и не слишком красиво выражающий свои мысли, но я всегда тонко чувствую, в какой момент мне нужно быть просто наблюдателем, а когда стоит стать потребителем и впитывать информацию. Еда в моей тарелке стала максимально натуральной. Еда – не только топливо, это лекарство. Разнообразие растений для организма также важно, как и разнообразие людей с разными взглядами для здорового общества. Я верю в разнообразие, глобализацию и любовь.

Моё состояние начало улучшаться. Физически я чувствовала себя всё лучше и лучше. Но психологически всё ещё было шатко. Переживать горе совсем непросто. Эмоции были противоречивыми настолько, что я боялась перейти грань адекватности. У меня были проблемы со сном. К тому же я была в постоянном напряжении, когда болела собака…

Люди неразлучны со своими мыслями… я вспоминала события февраля, похороны, которые я видела во сне за два месяца до этого, когда ещё не было никаких причин для переживаний. Я видела, как я захожу в это помещение, себя с собакой на руках у гроба… я не знала, кто в нём лежит. Я вышла на улицу через другой выход и увидела незнакомый вид южного города с белыми фасадами зданий, и почувствовала невероятное облегчение и счастье. Я рассказала об этом сне маме, но ей не было это интересно, она всегда интересовалась больше своими подругами или телевизором. В тот раз она меня тоже проигнорировала, быстро переключив своё внимание на очередной сериал.

Я ненавидела телевизор и её подруг. Когда мне было лет пять или шесть, умерла наша соседка, у которой мама проводила по несколько часов почти каждый день, и я скорее радовалась, чем расстраивалась. Она была хорошим человеком, но мне казалось, что она – причина того, что мне уделяют меньше времени. Это одна из немногих вещей, за которую мне стыдно в жизни. Дело было не в ней, конечно же… у нас было много и других соседей…

Я так и не смогла понять, почему она так хотела родить меня, так старалась в её возрасте, а затем просто бросила в свободное воспитание, как в свободное падение, потому что у неё не было энергии на ребёнка. Оставила меня, когда я ещё так нуждалась в её поддержке. Это самое эгоистичное, что можно сделать в жизни, – завести детей в 40 лет. И она не хотела сказать ничего в своё оправдание, даже лёжа в гробу. Она лежала в умиротворении, такая маленькая, что её было сложно узнать. Я помню наше с ней последнее объятие три недели назад, и как я взяла её руку, прежде чем мы расстались навсегда около больницы за десять дней до похорон… передо мной лежала не она, это было просто мёртвое тело, которое скоро поменяют на следующее, и в этом зале соберутся другие скорбящие люди.

Хотя нет, я всё же понимаю её и больше не обижаюсь… я думала, что не смогу даже подойти к гробу, представляла, что потеряю сознание и очнусь только, когда всё закончится. Но я смогла. И даже отметила для себя, что мне здесь нравится, что зал эстетически приятен, и что гроб очень удачно подобран. Я всегда знала, что я сильнее своих страхов.

Я несколько раз пыталась вызвать её, чтобы она пришла в моих снах, чтобы спросить, каково это входить в пустоту смерти. Она никогда не приходила… но я иногда вижу вещие и необычные сны. Например, фильм, снятый искусственным интеллектом, необычные музеи или озёра в океанах. Я погуглила, оказалось, что озёра в океанах действительно существуют. Например, озеро Джакузи Отчаяния в Мексиканском заливе. Оно так называется, потому что ни один обитатель океана не может выжить в его водах из-за большого количества соли и метана.

Я храню мамины письма папе из роддома. Сентиментальные заметки. Она была так счастлива. Я не помню её такой. Я помню, что у неё часто болела то голова, то нога, то ещё что-то, и она не могла со мной поиграть. Когда мне было два года, она пережила рак. К 47 годам у неё развились диабет и повышенное давление. В 52 добавилась аритмия. Она не реагировала на происходящие с ней изменения, продолжая жить в комфортном для себя ритме, надеясь лишь на таблетки. Всё, что негибко, то мертво. Мне кажется, она утратила свою гибкость задолго до своей физической смерти. Я не виню её ни в чём и благодарна за урок, что я могу учиться на её ошибках и жить иначе. Дети должны жить лучше своих родителей.

Как-то подруга рассказала мне, что её грудная дочка плачет на приёме у врача, если доктор в возрасте, потому что, видимо, детские глаза старость и уродство не различают. Я сразу же вспомнила, что недолюбливала своих родителей в детстве, считая их некрасивыми. У меня даже сохранился детский рисунок какого-то чудовища с подписью «МАМА»… сходство определённо есть.

Я недавно узнала, что диабет второго типа можно вылечить полностью, изменив своё питание. Многие заболевания, даже появление и протекание Альцгеймера, имеют связь с питанием. Думаю, мама тоже это знала, но таблетку выпить проще. И знала ли она, что лучшее, что люди могут сделать, особенно, что касается здоровья, это предотвратить?