Пикники закончились в августе. Лето неторопливо покидало город. Закаты становились сочнее, тени – гуще, воздух – прозрачнее. Когда темнело, Антон выходил на балкон, подолгу вглядывался в сумерки, вдыхал глубокие ночные запахи и успокаивался, предчувствуя осень. Он ждал её как избавления от растущего в нём инородного чувства. А чувство это расширялось с каждым днём, уже не умещаясь в грудной клетке, подступая к самому горлу. Оно металось, царапалось изнутри и пыталось вырваться наружу. Антон подкармливал его обещаниями – «всё пройдёт», пытался отравить снотворным, оглушить музыкой, затоптать прогулками, свести с ума одиночеством. Но, непобедимое и злое, оно оживало, поднимало голову и снова начинало выть. Антон носил под сердцем монстра, и знал об этом. Ему было страшно. Он смотрел на Женю – такую непроницаемую, и думал: чем она живёт, что чувствует, какие вещи её волнуют, интересуют. Её речь была похожа на виртуозную игру пианиста: легко и беззаботно перепархивая с темы на тему, едва касаясь невидимых клавиш, она меняла тона, оттенки, скорость, громкость. В самом её голосе, в её движениях было спрятано что-то музыкальное, неуловимое, совершенно не поддающееся анализу. Он робел перед ней, как ученик, не выучивший нот, перед сложной партитурой. Вариации слов и взглядов завораживали и пугали – Антон не мог понять, что и как в них устроено. Часто, слушая Женин смех, он ловил себя на мысли, что ему хочется застать её врасплох, обезоружить, испугать, довести до крика, слёз, истерики, выбить почву из-под ног… Она не выдавала себя ничем – ни случайно оброненным словом, ни неловким жестом. В ней всё было безукоризненно отрепетировано. И эта простота и цельность, без изломов и сбоя ритма, казалась ему только видимостью, за которой скрывается что-то сложное и страшное.

4.

Впервые отец предал его много лет назад, когда, глядя в огромные детские глаза, произнёс: «Знакомься, это тётя Лена, моя подруга. Теперь вы будете часто видеться». У Антоши перехватило дыхание. Как можно позволить себе мысль о том, что кто-то будет вместо Мамы?! Это значит, что его пытаются обмануть, предать… Он ушёл в ванную и долго рыдал, уткнувшись лицом в мягкое полотенце. Он не запомнил ни этой Лены, ни её подарков, ни пирогов, которые она пекла по праздникам, но ощущение непоправимой обиды на отца Антон вынес из детства в целости и сохранности.

Тогда Антону было невдомёк, что папа изменил и променял уже не в первый раз: он был ещё совсем-совсем маленьким и ничего не знал о разводах, судах и разделе имущества. Помнил только, что сначала отец почему-то уехал от них, и три года подряд они виделись только по субботам. Потом исчезла и больше не вернулась мама. Тогда папа забрал Антошу к себе насовсем.

Конец ознакомительного фрагмента.