После второго стакана командир заговорил. Одними губами — связки бездействовали.

— Вам задание, помощник.

— Есть, — сказал Митя.

Но командир опять замолчал и не разжал губ, пока помощник не догадался вынуть блокнот. Добившись своего, он зашептал:

— Послезавтра в девятнадцать ноль-ноль по ленинградскому радио выступают передовики ремонта Ждановский, Туляков, Савин, ответственный Туровцев. Двадцать минут: десять вам, остальным по три и три в периоде. Подготовьте текст, самую суть. Страница, напечатанная через два интервала, идет примерно две минуты. Все ясно?

«Еще бы не ясно, — подумал Митя, — не надо большого ума, чтоб догадаться, с какого румба дует ветер». А вслух сказал:

— Я не могу идти, я арестованный.

Горбунов усмехнулся.

— Ничего. Пойдете под конвоем.

— Виктор Иванович, — сказал Гриша, — я вам категорически запрещаю присутствовать при подъеме флага.

— Идите вы, доктор, знаете куда, — просипел Горбунов.

Он с трудом нагнулся и полез в центральный пост. Зайцев засмеялся, Ждановский вздохнул, а Митя позавидовал доктору.

Сразу же после подъема флага на лодку густо пошел посетитель.

Первым явился Саша Веретенников. В новой шинели из тонкого драпа, в новой фуражке с нахимовским козырьком, маленький, нарядный, заряженный весельем и энергией, как лейденская банка электричеством.

— Встать смирно! — скомандовал он, столкнувшись с Митей на трапе. — Играй большой сбор!

— Не вижу повода, — буркнул Митя. Он совсем не был расположен к шуткам.

— Щенок, — сказал Сашка. — Да ты знаешь, кто перед тобой?

— Некто Веретенников. Ну, здорово!

— Не «здорово», а «здравия желам». А кто такой Веретенников — знаешь?

— Тип.

— Молчи, сгною. Не тип, а командир пэ эль эм-бис двести тринадцать старший лейтенант Веретенников А.И.

Митя почесал в затылке.

— Тогда поздравляю…

— Можете. — Веретенников нагнул к себе Митю и поцеловал, обдав запахом пудры и одеколона «Магнолия». — Слушай, старпом, нет ли у тебя чего-нибудь такого антисептического?..

— Нашел у кого спрашивать. Живешь на базе…

— И-и, голубчик! Все это плюсквамперфектум. На базе сейчас институт благородных девиц. Из крепких напитков только чай.

— Что так?

— Весна. Период строгостей и перемен. Знаешь, как у нас: один старшина напился — весь флот без чарки. Опять же идет обследование, приехало из Москвы какое-то грозное начальство, на бригаде дым коромыслом, комбриг драит комдивов, комдивы нас, все злые как собаки. Хожу, как Диоген — слыхал про такого? — и ищу человека. Митька, будь хоть ты человеком… Я ж ведь не водки прошу. — Он замахал обеими руками.

— Чего же?

— Понимания. Сашка Веретенников — командир корабля! Занятно? Мне все чудится, что вот-вот люди одумаются и скажут: «Кто — Веретенников? Тот самый? Гнать в шею…» — Сашка радостно захохотал. — Митюша, ну можешь ты по-хорошему, от всего сердца позавидовать товарищу?

— Нет.

— Врешь. Ты что — не хочешь командовать кораблем?

— Хочу, но не умею.

— Ого! Ясно и достойно, в стиле Витьки Горбунова. Да, не повезло Виктору… Переходи ко мне, старпом. Я серьезно говорю. Имеешь шанс выйти в море. А при удаче — в люди.

— Нет уж, спасибо.

— Не хочешь? Одобряю. Виктор — это, брат, явление, он еще себя покажет. Слушай, старпом, — он понизил голос, хотя поблизости никого не было, — это факт, что Виктор набил морду какому-то интенданту?

— Не слыхал. Откуда такие сведения?

— Слухом земля полнится. Ты что темнишь? — вдруг закричал Саша. — Не доверяешь?

— Спроси у него сам. Ты зачем пришел? За пониманием?

— Лишь отчасти. Пришел я, понимаешь, по деликатному делу. Хочу позаимствовать у вас пушчонку.

— Что значит «позаимствовать»?

— Нас намечают в первый эшелон. А у меня откатное устройство заедает.

— Ясно, — сказал Митя. — Так бы и говорил с самого начала — раздевать пришел. Придется тебе иметь дело с командиром.

Горбунов любил Сашку, но поздоровался холодно, вероятно, догадался о цели визита. Он выслушал его, не перебивая, и даже после того, как Саша умолк, долго сидел с безучастным видом. Затем прошептал:

— Что же Левушка сам ко мне не пришел? Стесняется?