— Порядок, — сказал Ивлев, прикрыв трубку ладонью. — Начал грубить и жаловаться — значит, скоро сдастся.

— Насчет воинской присяги — и в мыслях не было, Федор Федорович, — сказал он в трубку. — Вы большой человек, мне ли вам указывать. Но уж коли на то пошло — позволю себе напомнить вам другую…

— Какую? — настороженно спросил бригврач.

— Факультетскую. Присягу медицинскому факультету. Припоминаете?

Наступило грозное молчание. В трубке что-то потрескивало, затем раздался щелчок, похоже было, что бригврач положил трубку на рычаг. Но Ивлев упорно ждал. Через минуту резкий тенор (вероятно, Штерн) спросил:

— Транспорта у вас, конечно, нет? Хорошо, давайте адрес. Адреса тоже нет? Прелестно. Так что же, назначим рандеву? Нам нужно пять минут, чтоб залить печку и собраться…

Оставив комиссара уславливаться насчет рандеву, Митя понесся в лазарет.

Каюров по-прежнему был без сознания. Его переложили на кушетку и разули. Доктор Гриша сидел рядом на низенькой скамеечке и держал его за руку. Судя по лицу Гриши, пульс у раненого был неважный.

На вошедшего Туровцева Гриша посмотрел со страхом и надеждой.

— Не падай духом, Григорий, — сказал Митя. — Сейчас здесь будут Холщевников и Штерн.

Самому Мите эти имена мало что говорили. Но для военфельдшера это были боги, небожители. Он чуть было не брякнул «врешь», но удержался, вспомнив Горбунова: командир не терпел таких бессмысленных восклицаний.

— Операционную вымыли? — деловито осведомился Митя.

— Моют. Грязищи, как на угольной барже.

— Что тебе еще нужно, доктор?

— Кислород.

— Много?

— Баллон.

— Ясно. Еще что?

— Много горячей воды.

Мптя задумался.

— Горячая вода должна быть в машинном отделении. Выясню. Дальше?

— Полный накал.

— Труднее. А этот тебе не годится?

— Смотря для чего. Чтоб зарезать человека, так даже слишком светло.

— Ладно, не злись. Сиди здесь камнем. Жди. Я все сделаю.

Окрыленный удачным началом, Митя побежал в машинное отделение. Спустившись по узкой и крутой железной лесенке в корабельную преисподнюю, теплую, влажную, пахнущую горячим маслом, он сразу попал в окружение. Каким-то непонятным образом все корабельные «духи» уже знали, что на «Онеге» будут оперировать минера с «двести второй». Туровцева обступили люди в промасленных робах, с лоснящимися от жирной копоти лицами. Ему улыбались, как старому знакомому. Подошел, вытирая руки о паклю, инженер-механик плавбазы Бегун.

— Чем могу служить? — спросил он не очень приветливо.

— Нужна горячая вода.

— Башилов, дай пар в душевую машинного отделения…

— Не годится, — сказал Митя.

— Надо подать в лазарет?

— Обязательно.

— Ведрами натаскаем.

— Это уж лучше.

— Товарищ старший инженер-лейтенант, разрешите, — сказал тонким голосом самый юный и чумазый из «духов».

— Ну, ну, Мамкин?

— А что, ежели воду согреть здесь, а подать в нос по магистрали? Под давлением.

— Молодец, салага, — сказал Бегун. — Позовите-ка сюда старшину трюмных.

— Левчука к командиру БЧ-5!

Побежали за старшиной. Старшина явился встревоженный. Это был толстяк — явление по блокадным временам редкое.

— Мамкин, повтори, — сказал Бегун.

Мамкин повторил. Старшина выслушал его молча и не выразил ни восторга, ни порицания.

— Тьфу ты, идол! — не выдержал кто-то. — Ну что глазами хлопаешь?

— Соображаю, — сказал старшина обиженно.

— Давай побыстрей проворачивай.

— Быстрей не получается…

— Что, смазка загустела?

Старшина отмахнулся. Соображал он примерно минуту, выяснилось, что минута — это много времени. Наконец спросил:

— Когда надо?

— Через двадцать минут.

Старшина подумал еще.

— Сделаем.

У Мити отлегло от сердца.

— Что тебе еще надо, лейтенант? — спросил Бегун. — Говори сразу.

— Нормальный вольтаж.

— Большой генератор запускать не буду. Ладно, не расстраивайся, — сказал он мягче, увидев, что Туровцев пошел пятнами. — Пойдем потолкуем с электриками.

В генераторной было тихо, полутемно и прохладно, как в церкви. Цветные контрольные лампочки бросали лампадные блики. Укрытый брезентом большой генератор походил на огромное толстокожее животное, погруженное в глубокую спячку. Зато находившийся тут же маленький движок выбивался из сил, он шелестел и шаркал латаным ремнем, то сердито искрил, то принимался петь — ему было явно не под силу напитать энергией огромную «Онегу».

Стоявший у распределительного щита дежурный электрик обернулся. Худое веснушчатое лицо краснофлотца показалось Мите чем-то знакомым.