Лулу бросает короткий взгляд на жениха, чтобы посмотреть, как он отреагирует на такой профессиональный вызов. Не то чтобы девушка не была уверена в нем: конечно Отто отдаст свой голос ей. Просто она, в отличие от героев Метерлинка, не слепая, и давно поняла, что Наташа имеет определенное влияние на ее будущего мужа, и теперь ей кажется: подруга специально приберегла этот аргумент напоследок. Но Лулу ошибается.

– И еще, – девушка делает глубокий вдох и обращается прямо к старшему, – я бы хотела, чтобы в этом спектакле роль Самого старого слепого исполнил Драматург.

В этот момент Лулу едва сдерживается, чтобы не вскочить с места. Ну ничего себе заявочка! Это же открытая провокация и подкуп! Все знают, за кем будет решающий голос, и вот так вот без зазрения совести пытаться повлиять на руководителя труппы, предложив ему лучшую роль – это ни в какие ворота не лезет! Лулу кажется, что она спит и видит дурной сон, что это не по-настоящему, ведь не могла же ее подруга на полном серьезе такое сказать! Они друг друга с детства знают, их работа в Театре всегда строилась на взаимном уважении. Что заставило Наташу так резко свернуть на кривую дорожку?

Драматург же только усмехается в ответ на дерзкое предложение и отвечает с ироничным поклоном:

– Благодарю за столь высокую честь, Наташа. Но пока рано распределять роли. Мы ведь еще не утвердили репертуар. Если ты закончила, то предлагаю передать слово Лулу.

Наташа тушуется и бормочет что-то наподобие: «Да-да, конечно, я имела в виду – в теории, мне кажется, вы бы хорошо воплотили этот образ…», а ее подруга в этот момент мысленно аплодирует старшему. Молодец! Здорово он осадил нахалку, так что нечего тут…

В любом случае, теперь очередь Лулу говорить, и она с готовностью начинает выступление, очень гордая тем, что у нее в руках нет ни одной бумажки.

– Ну что ж, друзья, – звонким голосом обращается она к собравшимся, – все это крайне интересно, но мой вариант ничем не хуже. Я предлагаю поставить «Там, внутри». Если вкратце сформулировать содержание, как уже сделала моя коллега, основная тема этой пьесы – смерть, которая делит жизнь на «до» и «после». И хотя вам всем может показаться, что вещь изначально мрачная, сначала я бы хотела рассказать, как Метерлинк воплотил свой замысел. Итак…

Она делает паузу – не драматическую, а просто паузу, чтобы собраться с мыслями.

– Представьте, что вы стоите в ночном саду и смотрите в ярко освещенные окна дома, за которыми открывается поистине идиллическая картина: отец семейства дремлет у камелька, мать сидит за столом, погруженная в размышления, две их старшие дочери заняты вышиванием, а младший ребенок спит в колыбельке. Они спокойны и счастливы, потому что еще не знают, что их третья дочь покончила с собой, утопившись в реке. Ее тело нашел Незнакомец, и теперь он и Старик, старый друг семьи, наблюдают за семьей из сада, не решаясь войти и сообщить о смерти девушки. Тем временем, утопленницу уже несут к дому, и люди за окном так и так скоро узнают. Но конфликт здесь строится именно на том, что, глядя на их счастье, ни один, ни второй не могут взять на себя такую ответственность: войти и разрушить прекрасный мир, который уже никогда не станет прежним.

Лулу так глубоко погружается в собственный рассказ, что не замечает, как ее голос будто бы гипнотизирует окружающих, и последние ее слова, сказанные уже совсем тихо, повисают в безмолвии.

– Видите ли, – произносит она, словно бы обращаясь к самой себе, – я не могу сказать, что эта постановка технически проста, ведь нам потребуются красивые костюмы, реквизит для комнаты, громоздкие декорации, и со светом придется повозиться, но… но дело ведь не только в этом. Я лично вижу здесь не одну лишь смерть. На мой взгляд, тут главное – эта комната, полная яркого света, потому что пока пространство внутри не нарушено, в нем остается надежда. Этот момент, в котором она еще есть, прекрасен, и мне хочется показать всем… показать зрителям, что нужно ценить хрупкий мир. Даже если ему осталось жить всего-ничего.

Она снова замолкает, и Драматург, выждав, не скажет ли она еще что-нибудь, спрашивает:

– У тебя все, Лулу? Или ты хочешь что-то добавить?

– Нет, – она рассеянно качает головой, – нет, у меня все.

– Что ж, товарищи, – старший хлопает в ладоши, и все как будто разом выходят из транса, в который их погрузило выступление Лулу, – мы выслушали оба предложения. Не будем тянуть с голосованием. Кто за то, чтобы мы начали работу над пьесой «Слепые»?

С замиранием сердца Лулу смотрит, как взлетают в воздух руки. Художник и два актера из труппы поддерживают Наташу, а потом, немного помедлив, к ним присоединяются Ася и Ташир. У нее внутри все обрывается – уже второй раз за этот вечер она сталкивается с предательством. Как же так? Ведь они оба утверждали, что предложение Лулу им нравится куда больше, что оно интереснее, и вообще Ася только сегодня утром сказала: «Мы болеем за тебя». Слово в слово, так и сказала! Почему же они оба переметнулись на другую сторону? Или эти двое изначально условились голосовать за ее соперницу? Но зачем тогда было обманывать? Лулу не стала бы к ним хуже относиться, это их право, в конце концов. А вот теперь она что-то не уверена, хочет ли после такого давать Асе полюбоваться на себя в зеркало.

Но не успевает она отойти от одного потрясения, как на нее обрушивается следующее: руку поднимает сам Драматург. Лулу впадает в отчаяние и опускает взгляд, чтобы скрыть слезы. Отто сжимает ее руку, как бы говоря: еще не все потеряно, крошка! Но как же не все? Ведь Драматург уже сказал свое слово, и никто не выступит против него.

– Шесть голосов, – эти слова девушка едва слышит. У нее в ушах стучит кровь, и Лулу боится, что просто упадет на глазах у всех.

А Наташа наверняка сейчас глядит на нее так… хотя нет, вряд ли, по ее лицу обычно нельзя ничего прочитать. Но внутри-то она точно ликует, что так легко одержала победу.