— Кто, — сильные пальцы схватили за подбородок и повернули к себе.

Неотрывно смотрю ему прямо в глаза.

— Не заставляй меня повторять, Амара, — голос его был громким и давящим. Скрытое раздражение читалась в его золотых глазах.

— Ржавый, — так звали одного из них, — вскинула на него яростный взгляд. — Другого не помню, — прошипела ему.

Сосредоточенно кивнул головой, убирая свои руки с моего лица.

— Вашт, — громким и звенящим металлическим тоном мэрн позвал главнокомандующего к себе в покои, отходя к широкой террасе. От его спокойного и давящего голоса веяло холодом.

Тот безмолвно появился, словно ниоткуда. Быстро окинул меня брезгливым высокомерным взглядом и склонился в поклоне перед Верховным.

— Мэрн, — низким хриплым голосом дал о себе знать главнокомандующий.

Повисло тяжёлое молчание, говорящее громче всяких слов. Тишину рассек твердый и уставший голос мэрна, кинувший мне через плечо:

— С тобой тяжелее, чем я предполагал.

Витар повернулся к нам, быстро задержав свой колкий взгляд на мне, затем медленно направился в сторону тэрна, за считанные секунды резким и быстрым движением впился рукой в горло своего главнокомандующего мертвой хваткой, сильно сжимая, поднял его грузное тело над глянцевым полом. Мужчина дернулся и задрожал в его руках, точно тряпичная кукла. Но не произнес ни слова, осознавая свою вину. Красное пламя мэрна вырывающееся через его ладони, стало прожигать тэрна насквозь. Захрипел, захлебываясь кровью.

— Я. Сказал. Следить. За ней. Узнаю, что пренебрегаешь приказами — не посмотрю на твои заслуги. Свободен.

Похолодела от услышанного.

Мэрн отшвырнул его от себя, как ненужный кусок мяса на растерзание голодным шакалам, снова отворачиваясь к террасе, раздраженно вытирая руки о мягкую хлопковую ткань, покрывая ее кровавыми пятнами.

Я едва слышно вскрикнула, когда тэрн Вашт грузно повалился на пол.

***

Жестокость — обыденность в нашем городе. Мы привыкли к ней. Смотрели смерти в глаза, как она ломает сильных, молодых и детей, разлагает их тела своим тленом. Мы ходим рука об руку с ней. Она облачается в свои мрачные одежды, подбирая сочный наряд к своим искушенным пыткам, из раза в раз, извращаясь сильнее, подбирается к нам со спины, дышит в затылок, отбирает последнее, покрывая нас своим смрадом.

Но мы уже готовы к ней. Готовы протягивать ей свои руки, цепляться за ее шершавые костяшки, лишь бы не мучила и не дразнила, растягивая свои пытки на мучительно — долгие дни, недели, месяцы. Она не так страшна, пока… не вгрызется своей острой пастью в твою глотку, сжирая тебя по кускам, наслаждаясь твоей болью, беспомощностью, опустошением и потерями дорогих для тебя, близких людей.

Ей плевать, кто ты, но мы все знаем, кем она может быть. Разъяренной и безжалостной тварью с бездонными черными глазницами, что рыщет в поисках очередной жертвы, помечая их дома обреченностью, мором, болезнью. Жестокость — последнее, к чему мы не готовы. Меня больше пугало то, что я услышала, и взгляд тэрна, впивающийся в меня у моих ног. В его глазах скрывалось нечто более ужасное, чем сама смерть в самых разных обличиях.

Его бешеные, налитые кровью глаза пугали меня до леденящего ужаса, он убивал во мне всю воинственность, что была пару минут назад. Он обещал мне долгие и всевозможные истязания. Смерть была прекрасной женщиной в моих глазах, в то время как он был безумной гиеной, готовый вцепиться мне в глотку. Запах его паленой кожи вызывал приступы тошноты, как и его обезображенная кожа со следами от руки мэрна на его шее. Мужчина поднялся, шатаясь, и бесшумно скрылся в дверях, как и появился. Витар еще долго всматривался, в солнечные лучи, что прорывались сквозь воздушные ткани. А потом заговорил…

— У меня нет времени на игры, Амара. — он говорил ровно, серьезно. Затем повернулся ко мне.

— Чем больше ты суетишься, тем сильнее привлекаешь к себе внимание. Думаешь, что умнее всех? — он не спрашивал, подчеркивал очевидное. — Не рой себе яму, Амара. Защищаясь, ты провоцируешь меня и привлекаешь к себе ещё больше ненужного тебе внимания.

Мое лицо залило краской оттого как близко он подобрался к правде. Старалась вернуть самообладание и отогнать накатившую панику. Молчать больше не имело смысла.

Поэтому сказала то, что меня волновало:

— Хочу, чтобы вы меня отпустили, — уставилась на него острым взглядом, но на его лице не дернулся ни один мускул.

Но в этом взгляде я уже видела свой ответ… Не отпустит. А хотела ли я этого сама?

Мягкий головокружительный голос, от которого подкосились коленки, прервал мои мысли:

— Сделай то, о чем просил, и я отпущу тебя, — распахнул кожаные перевязи кожаного камзола, оголяя каменную грудь.

Витар подошел к кровати и небрежно скинул его на кровать. Взялся за кожаный ремень, вытягивая его из тонких петель, не сводя с меня своих хитрых глаз. Каждое его движение было легким, гибким, но при этом кричало об опасности. Теперь передо мной предстал мэрн с обнаженным торсом, в кожаных брюках, что еле держались на его узких бёдрах, не спадая. Жар прилил к щекам.

Витар в пару легких шагов оказался рядом со мной. Прямо перед моими глазами тяжело вздымалась его широкая грудь, ало-золотая родовая татуировка словно накалилась, источая жар, пульсировала на его груди, нагреваясь. Хотелось провести по ней рукой. Каждый ее изгиб притягивал. Сдерживала себя, чтобы не пройтись своими кончиками пальцев по туловищу трэпта, что был изображен на ней. Неуловимый запах прохлады навис легким облаком. Перевела взгляд на его мускулистые, смуглые руки. Порывисто отступила назад, понимая, что сорвусь с бешеной скоростью в эту пропасть, сильнее вжимая в себя сумку с материалами.