Я присвистнул. Такая прелесть свежей чеканки редко попадала в мои руки. Казалось, их золото сверкает ярче, чем металл обычных монет.

Я отсчитал сдачу серебряными монетами, но он отодвинул их мне. Мы посмотрели друг другу в глаза.

И мне стало страшно. Человек, по-императорски одаривший меня, смотрел с холодной отчужденностью. Во мне пробудилось воспоминание: однажды я видел уже такой взгляд - когда Брут объявил о смертном приговоре Цезарю и ждал от соучастников его утверждения. Врач? Так смотрит палач или убийца!

Под предлогом выполнения своего служебного долга я исходил все вокруг дома Дургала. И пусть говорит что угодно, но что-то он скрывает. Я чувствовал это.

Может быть, он шпик Октавиана Августа? До отдаленной Талтезы доходило мало известий о запутанных событиях во Втором триумвирате; но я знал, что не все убийцы Цезаря найдены и осуждены. Возможно, диктатор решил во все деревни направить шпионов.

На северной окраине Талтезы - откуда открывался чудесный вид на лесистые горы, лежащие на границе с Галлией, - стояла старая вилла. Поговаривали, что много лет назад там была резиденция легендарного разбойника Сертория. Причудливые изгибы судьбы Северной Испании привели усадьбу в запустение. Я знал, что Дургал дешево купил эту виллу и жил в ней с полудюжиной слуг. Чужаки редко появлялись на улице, к ним тоже было не подступиться, как и к их владельцу и господину.

У Дургала были основания для огорчений. Насколько я знал, со дня появления у него не было ни одного пациента. Богатые боялись экспериментировать и лечились у прежних лекарей; бедные думали, что врач и домовладелец возьмет слишком высокую плату. Должно было пройти время, чтобы положение изменилось.

Я воздерживался от того, чтобы расспрашивать о нем соседей. Никто, конечно, не отказался бы поделиться тем, что знает, с писарем, но с той же очевидностью меня приняли бы за осведомителя недавно созданной императорской тайной канцелярии. И после этого со мной боялись бы откровенничать. Кроме того, Дургала предупредили бы о моих расспросах, проявляя тайную солидарность, а поскольку мне было неясно, кто он и откуда, я предпочел не иметь его своим врагом. Людям в моем положении следует избегать вражды.

Я не обрадовался, увидев Дургала выходящим из дома. Его приглашение зайти к нему в гости было для меня полной неожиданностью. Отказаться я не мог. В центре атриума стояла статуя Октавиана Августа. У нас в провинции особого сходства не требуется, достаточно того, что на пьедестале выбито имя. Но пасынка Цезаря я знал - сходство было поразительное. И в Риме подобное нечасто встретишь. Иметь искусно выполненную статую - доказывать преданность властелину. Мое недоверие усилилось.

– Рад, что ты принял мое приглашение, господин секретарь Руф. Чем тебя угостить?

И снова вежливость слов не соответствовала их тону.

– Спасибо, я не хотел бы отнимать у тебя много времени. Уже устроился? Пациенты бывают?

– Пока нет, - Похоже, это его не огорчало.
– Меня другое заботит. По моим данным, есть случаи заболевания западнее Таррако. Говорю об этом на тот случай, если ты захочешь сделать какие-нибудь приготовления, - добавил он тем тоном, каким говорят о вещах повседневных.

– Из управления провинции никаких сообщений на этот счет не поступало, - осторожно возразил я. Хотя, конечно, о таких вещах не трезвонят. А он откуда об этом знает?
– Это чума?

– Нет. У нас эту эпидемию зовут Горячая Смерть. Название говорит за себя. Начинается как лихорадка, и вначале это никого не беспокоит. Затем опасные приступы слабости, чаще всего заканчивающиеся смертью.

– Наверное, сердце отказывает.

Он изучающе уставился на меня.

Я старательно изображал из себя профана. Это мне легко удавалось название Горячая Смерть было мне незнакомо. Уж не имеет ли в виду Дургал тот грипп, который, по слухам, свирепствовал в далекой Парфии?

– Ты знаешь лекарство от болезни?
– спросил я, не рассчитывая на ответ. Каждый врач имеет право на профессиональную тайну.

– Малодейственное, - ответил он не очень уверенно.

– И все же ты отправился туда, где эпидемия?

– Опережая ее!
– поправил он.
– Главным образом чтобы изучать болезнь. Кроме того, этой болезнью я уже переболел, а второй раз, кажется, ею не болеют.

В большинстве случаев так и бывает, я знал это. Пожалуй, Дургал кое-что понимает в медицине. Мысленно я извинился перед ним за собственное недоверие. Досадно, что мы не можем безбоязненно обменяться опытом; но что поделаешь - за мной охотились.

– Что, по твоему мнению, должны сделать местные власти?

– Кое-что, конечно, можно сделать, - сказал он, - но от большинства мер толку мало. Надо избегать скопления людей. Но легко сказать. Попробуй объяснить господину трибуну, что нельзя устраивать празднества. Что заболевших надо изолировать. Ты не знаешь, в Талтезе есть еще врачи? Они будут нужны.

Мой голос прозвучал почти равнодушно:

– Ты слишком многого хочешь, но кое-что есть. Знахарки и пара шарлатанов, но настоящих врачей, которые давали бы клятву...