– Это - Дургал, знаменитый врач!
– представил я своего спутника.

Сириак попытался ответить, но из его горячечной груди вырвался лишь неразборчивый хрип. Может быть, он просил о помощи и предлагал высокую плату? Что еще может сказать больной? В Римской империи только смерть бесплатна.

Хотя дома я часто рассказывал о странном человеке, прибывшем издалека, мне было любопытно узнать, как Кассия будет реагировать на его присутствие. Кассия, вежливо кивнув, смотрела на непроницаемое лицо врача.

И то, что не мог видеть Дургал, не укрылось от меня: она была озадачена.

– Моя супруга.

– Честь имею, - монотонно сказал он.
– Извини, госпожа Кассия, но прежде всего больные. Роба, принеси свежей воды!

Раб, подхватив бронзовое ведро, ушел. Нам пришлось довольно долго ждать его возвращения - колодец был неблизко.

Тут-то местный писарь должен был бы не мешкая распрощаться с присутствующими - начиналось лечение, но иначе поступил врач Сабин Юлий. Того удержало любопытство.

Дургал приблизился к Сириаку, внимательно разглядывая больного и не объясняя, что его интересует. Мне показалось, что он рассматривает глаза Сириака. В Пергаме учитель говорил мне, что по глазам можно определить, каково состояние больного. Врачеватель положил возничему ладонь на лоб.

– Подними, пожалуйста, левую руку, мой друг!
– попросил он.

Удивленный глава семьи повиновался. Его потные пальцы дрожали.

Ого!
– подумал я. Он думает, что это чума! Разбирается. Но это не чума. Дургал бегло пощупал подмышку.

– Понимаю. Так, а теперь посмотрим других домочадцев, чтобы я мог окончательно удостовериться.

Процедура повторилась трижды.

– Хвала богам, эпидемии чумы у нас нет, - сказал я после того, как Дургал снова укутал одеялами близняшек, укутал с заботливостью, удивившей меня.
– Об этом и я тебе мог бы сказать.

– Знаю, господин секретарь. Но по подмышкам и легче, и точнее можно определить. Каково состояние больного, - ответил он.
– Кстати, у меня ощущение, что ты кое-что понимаешь в медицине.

Врача не обманешь.

– Немного.

– Как мне представляется, Талтезе это пригодится, - лаконично прокомментировал он мой ответ.

Между тем вернулся слуга, поставил полное ведро воды. Дургал с показной тщательностью вымыл руки, намылив их египетским натриевым мылом, и в довершение покапал на них из крохотного пузырька сильно пахнущими духами, чтобы ничто больше не напоминало о недавних манипуляциях у смертного одра.

Заметив, что тщательность его действий была нарочитой, я промолчал.

Наверно, Дургал отгадал мои мысли - холодный взгляд вперился в меня.

– Знаешь, господин Руф, я взял за правило подчеркивать престиж опытного врача тем, что мою свои руки, как аристократ. Да, это Горячая Смерть, - вынес он приговор.
– Насколько я знаю, здесь, наверху, в Северной Испании, верят, что демоны лихорадки внедряются в тело больного.

Я кивнул. А Дургал так не думает?

– Ну, в каждой стране свои верования. На моей родине... Буду давать людям травяной экстракт, возможно, он прогонит демонов, если еще не поздно. Роба будет его носить.

Он обратился к Сириаку:

– Проси богов, чтобы они дали вам силы выздороветь!

И мне - вполголоса:

– Вы цените его? Он дельный человек?

– Конечно, мне нравятся и он, и его жена... и дети.
– Как он об этом догадался?
– Было бы скверно...

– Сомневаюсь, что он поправится. В нем и другие болезни активизировались. К тому же семья очень плохо питается. Жди наихудшего! добавил он после паузы.
– А теперь я, с твоего позволения, уйду. Надо готовить экстракт.

Я задумчиво смотрел им вслед. Они шли по улочке рядом, господин и раб.

Какой врачебной школы Дургал? Определенно не пергамской. Я сам там учился. Также исключается афинская. Египетской? Возможно. Про эту школу я знаю только то, что учившиеся в Мемфисе и Александрии любят напускать туману. Разве Дургал не такой же? А может быть, он учился дома, у парфян? А может быть, и в далекой Индии...

– Я думала, ты сам хочешь дать Сириаку отвар!

– Когда у постели больного встречаются двое слуг Эскулапа, Кассия, один должен уступить другому, иначе третьей будет смерть. Я верю, что эта пословица верна. Кроме того, Дургал разбирается в нашем искусстве. Умный человек, ты не находишь?