Я присел, поднял оброненную Рюйтером сигаретную пачку, осторожно исследовал. Обнаружил крохотное отверстие, откуда, если правильно прижать нужное место, наверняка вылетала отравленная игла. Сдавалось, что гибель Грегори и Элен Хармс получает вразумительное объяснение.

Забавляться с пачкой сверх необходимого я не посмел. Иди знай, где, что и как нажимать. Недоставало еще, ко всему прочему, сделать себе профилактическую прививку цианистым калием...

Я приблизился к Ларри. В голове у него зияла дырка, и немалая. В известном смысле, подумал я, парень и родился с продырявленной головой, только умирал от этого целых двадцать пять лет... Жаль, достал его не первым, а вторым зарядом.

— Дженни, чем вооружили твоего приятеля? А, ирландочка? Не выстрели эта испанская дрянь в потолок, Рюйтер остался бы живехонек. С четырех ярдов забирать на два фута выше цели! Уму непостижимо!

Женевьева, ошеломленная, потрясенная, молча смотрела на меня. Впрочем, весьма немногие пускаются в удалой пляс, впервые повидав насильственную смерть. А миссис Дрелль, как подсказывало мне чутье, прежде при эдаком не присутствовала.

Облизнув губы, она выдавила:

— Ты... Ты застрелил... федерального агента! Я думала... Я не понимаю!

В глазах Женевьевы мелькнула странная искорка: недоверие пополам с ужасом:

— Новый спектакль, мистер Клевенджер? Прикажите своему другу встать и отереть с физиономии вишневый сок!

— Сама прикажи, — любезно посоветовал я. Она посмотрела на Ларри — и недоверие словно рукой сняло. Остался только ужас.

Я тем временем учинил осмотр испанскому пистолету и понял причину промаха. То ли Рюйтер в темноте и спешке привинтил глушитель вкривь и вкось, то ли стальной цилиндр сместился, когда пистолет упал на ковер по команде Фентона — геометрические оси глушителя и ствола взаимно сместились. Чудо, что пистолет не взорвался у меня в руках. То-то было бы весело! Вынув носовой платок, я тщательно выдраил оружие, вложил в пальцы Рюйтеру, поднял и отпустил мертвую руку, чтобы та упала естественно.

— Зачем? — тихо спросила Дженни.

— Уложили друг друга, — отозвался я. — Стреляли одновременно, почти в упор. Случается. Авось, полиция и клюнет.

— Но ведь агента убил ты, — сказала Женевьева. — Ты. Убил. Федерального. Агента. Я видела.

Тонкие брови сошлись у переносицы, лицо исказилось:

— Но зачем?!

Обмозговывать ложь было некогда и я брякнул:

— Дурацкий вопрос. Ты же искала союзника на черный день? Да не дрожи, как лист осиновый, никто не попрекает. По крайней мере, я не в претензии.

— Не-воз-мож-но.

— Прекрати, — огрызнулся я. — Признаю. Убил. Не люблю бритоголовых. Также не выношу, если детям, особенно девочкам, руки выламывают. Уймись-ка, Дженни. Да не притворяйся, будто ничего не разумеешь. Ты прекрасно догадываешься, чего ради я ухлопал Фентона...

Скривившись, я окинул взором поле брани и добавил:

— Так, между прочим, и получается, когда люди таскают пушки, чтобы размахивать ими. Предпочитаю оставлять собственную дома. Сейчас принесу воды, нужно заняться Пенелопой.

— Но я ведь не просила... Я не говорила: убивать...

— Разумеется, нет. Смиренно и всепокорнейше прошу прощения, дорогая: неверно истолковал твое пожелание. В следующий раз, увлекая на постель мужчину, от которого ждешь помощи, либо изъясняйся вразумительно, либо соблазняй ясновидца.

Не шибко хитроумный гамбит — любовь с первого взгляда. Грегори на нем и ожегся. Но я, благодарение Богу, не конфетный красавчик, привыкший ухаживать нахально-вкрадчиво, а потому — насквозь притворно и отвратительно. Я — закоренелый циник с ядовитым и длинным языком. Дэвиду Клевенджеру Женевьева и поверить могла ненароком. А в доказательство любви я уже поверг к ее стопам очень-очень мертвое тело федерального агента Фентона.

— Прости, — шепнула Дженни, — прости, я не думала, что случится подобное... Да в жизни я не попросила бы!..

Она подняла голову.

— Убил правительственного сыщика... Значит... Получается, ты действительно у них не служишь? Получается, ты правду говорил?

— Я бедный частный детектив из Денвера, Джейки. Сколько можно повторять? А сейчас я — бедный частный детектив, заработавший себе теплое местечко на электрическом стуле. Излишне теплое. Давай убираться, и поскорее... Пенни можем оставить. Она — твоя дочь, не моя.

— О, Боже!

Дженни мигом очнулась, прервала полубредовую речь и захлопотала. Пенелопа шевельнулась. Приподнялась. Я взял кувшин и отправился в ванную. Да, теперь, когда все усилия пошли насмарку, мне удалось, наконец-то, завоевать доверие Женевьевы Дрелль. Частный детектив Клевенджер, умеющий неплохо драться и нехудо стрелять, надежный друг и союзник, защита и опора... Тьфу!

— Девочка в порядке? — негромко спросил я, выходя в комнату.

— Очки сломались, на подбородке синяк, а в остальном — цела. Кажется... Да, милая?