– Это случилось за городом. День был такой дождливый, противный. Я шла вдоль дороги. Лес, кладбище – романтика…. Вокруг – ни души.

– И как вы туда попали? – поинтересовался Шварц.

– Мы с бывшим поругались – ну, который еще до Снегина был, – и он меня возле кладбища из машины высадил… Да, у меня одни отношения абьюзивнее других. Я их коллекционирую. В общем, высадил и уехал. Связь ловит через раз, такси не вызовешь. И вот представьте: стою я одна под дождем, скоро стемнеет, и я прикидываю, что же лучше – сесть на попутку с вероятностью, что меня изнасилуют, или идти пешком до города с вероятностью вообще чего угодно… И главное, дорога пустая. Ливень, да еще и середина буднего дня – ну, никто за город не поедет. И вдруг несется машина на какой-то нереальной скорости, съезжает с дороги и на моих глазах улетает в кювет, аж сальто крутит… Как в кино. Пара секунд тишины – и взрыв. А я как стояла на одном месте, так и стою… Пошевелиться не могу. Я не хотела смотреть. Понимала, что ничем не помогу, а лишние психотравмы мне не очень нужны…

– Да уж, – мрачно кивнул Шварц, – приходилось мне наблюдать подобное…

– Вот и мне пришлось… почему-то, – жалко улыбнулась я. –Я так постояла, а потом… пошла. Зачем – не знаю. Как будто кто-то в спину толкал. Издалека увидела уже эту машину – просто груда металла горящего. Думаю, ну, тут и помогать некому, и не позвонишь никуда – связь… И вдруг из этого костра вылезает человек.

Мои глаза все еще видят его, хуже того – мой нос чувствует этот запах. Кровь, поврежденные ткани – так пахло в хирургии, я там в детстве лежала. И еще – горелая плоть.

– Я думала, я с ума сошла, – призналась я. – Ну, а что: бросили одну в лесу, авария… Нервное потрясение. Но моя психика оказалась куда крепче…

– Это точно! – усмехнулся Шварц.

– В общем, он вышел из машины и зашагал в мою сторону. А я – все. Снова ни влево, ни вправо. И чем ближе он подходил, тем меньше я понимала, что происходит. У него был лоб разбит, глаз немного начал заплывать. Руки в ожогах… Ну, прихрамывал. Но – это все. Для такой аварии он был слишком живой и невредимый. И вот он все приближался ко мне… Я на него смотрела с ужасом, и вдруг – знаете, о чем я, идиотка, подумала?

– О том, что он симпатичный мужчина? – рассмеялся Шварц.

– Именно! Видимо, переоценила все-таки свою психику… Когда он со мной поравнялся, я ничего не придумала лучше, чем спросить – вы в порядке? Он говорит – да, не беспокойтесь…

И я, конечно, подумала, что у него еще и очень приятный голос. Мне нечего было ему предложить, кроме салфетки. Он благодарно кивнул, вытер с лица кровь.

И спросил:

– Чего это вы тут… одна?

– Уже не одна, – сказала я. – С вами.

Он улыбнулся.

– Хотите, я вас до дома провожу?

– Я с незнакомцами не гуляю.

– И правильно. А я Евгений.

– А я Аня.

– Ну так пойдемте, Аня.

– Пойдемте, Евгений…

И мы пошли.

– Если хотите задать мне вопрос – задавайте, – сказал он.

– Обязательно, – кивнула я. – А потом вы вынуждены будете меня убить, да?

Он рассмеялся.

– Зачем же сразу вынужден… Такие вещи делаются по велению сердца.

Это был один из немногих раз, когда он смеялся над моей шуткой.

– У нас закрутился какой-то жутковатый гормональный роман на три месяца, – я прикусила губу. – А потом… потом мы поженились. Я переехала сюда окончательно. И… все.

Шварц пристально смотрел на меня.

– С ума сойти, – заключил он.

А я уже не могла остановиться, мне нужно было делиться, я молчала слишком долго.

– Вряд ли он меня любил, но я его чем-то привлекала.

– Неудивительно, – смущенно пробормотал Шварц.

Я пожала плечами.

– И еще, наверное, ему нравилось, что можно не скрываться. Я уже все знала, я уже его не отвергла, не испугалась. Хотя я бы на его месте с такой странной не связывалась… Но я же говорю, он ничего не боится. Так что – я стала возможностью излить душу… Хранительницей откровений.

– Любопытно звучит, – задумчиво выговорил Шварц. – Но как-то… не очень взаимно. Как будто его ваши откровения не интересовали.

– А так и было, – я улыбнулась. – Снегин, вообще, всегда любил тихие места. А болтовня ему не нравилась. Он предпочитал быть единственным, кто может говорить.

– Это точно, – кивнул Шварц. – Я помню. Ему всегда хотелось быть неповторимым великим оратором. Ощущать… свою значимость.

– Видишь, как бывает, – усмехнулась я. – Человек живет больше ста пятидесяти лет, а так и не повзрослел…

Я так легко перескочила на «ты», что даже не сразу заметила это. Может, сама вдруг начала себя ощущать очень взрослой и немного бессмертной.

– Тебе поэтому нравятся тихие места? – спросил Шварц, чуть понизив голос.

Я посмотрела на него. Кажется, я впервые в жизни начала что-то понимать.

Наше первое свидание в музее. Снегин наклоняется ко мне, гипнотическим голосом вещает про огромного моллюска, лежащего под стеклом. Занят своим любимым делом: очаровывает женщину своим умом и харизмой, является большим, неповторимым, значительным.