Но в Европе на протяжении трехсот лет было множество других писателей, которые обращались к событиям этой войны в той или иной форме 37 .

И кто бы ни обращался к этой теме, если у него не было задачи воспеть при жизни ее вождей (курфюрстов, королей, императоров и военачальников), отображал ее события в самом негативном свете. Это война поистине была тридцатилетним актом античеловечности. Не удивительно, что в ее горниле созревали такие антигерои, как Пауль Брандтер. После войны армии наемников, грабителей и мародеров (кстати, это представление возникло именно в этой войне) растеклись по всей Европе, не зная, куда приложить свои военные навыки. Некоторая их часть получила места в кадровых армиях, которые стали формироваться по итогам той войны. Однако большая часть продолжила грабить и убивать, потому что просто ничего другого делать не умела.

К сожалению, исторические хроники не донесли до нас точных сведений о росте криминальной преступности в послевоенный период, поэтому мы можем лишь выдвигать предположения о разбойничьем разгуле, охватившем Европу. Пауль – один из разбойников, который от скуки устраивает «тюльпаны» из изнасилованных сельских девушек, завязывая им юбки вокруг головы, убивает подоспевших им на подмогу деревенских парней. Это и послужило причиной его ареста и приговора – смертная казнь через повешение.

Гуманное отношение автора к падшему персонажу выражается то ли в божественной воле, то ли в случайном везении Пауля, но три человека становятся орудием провидения и спасают его жизнь: император Фердинанд Второй, граф Коэндиас и Ханна. Проходит время, и каждый из персонажей понимает, что поступил необдуманно и кажущееся спасение осужденного – лишь бремя для них. Пауль начинает ощущать собственную несвободу и зависимость от желаний своей жены, которая, если оставит его, возведет его обратно на плаху. Ханна страдает от отсутствия чувств к мужу, от того, что она лишена потомства (и в этом также присутствует божественная воля). Коэндиас страдает от неразделенной любви, от того, что добровольно отдал свое достояние в руки другого человека. Возникает непреодолимый кризис ненужности акта милосердия в отношении Пауля Брандтера. Читателю предоставляется возможность понять ничтожность и ненужность его дальнейшего существования. Собственно и остальные персонажи подхватили эту заразу, что и обрекает их на фатальный исход. Воля провидения на спасение одной жизни оказывается на деле волей, обрекающей всех причастных к неизбежной судьбе главного персонажа – к их общей смерти.

Когда это происходит, Пауль, которого уводят арестовавшие его представители власти, бросает своим потрясенным бывшим сослуживцам сакраментальную фразу: «Видите, вот я к вам и вернулся!» Не важно, что имел в виду Пауль, автор этой фразой возвращает нас к истокам произошедших в романе событий. Пауль возвращается к исходному состоянию ушедшей войны, которая и является истинной виновницей произошедшего. Тем воплощением вселенского зла, которое так обесценивает человеческую жизнь и делает убийство обыденностью.

Вот таким удивительным образом, не прибегая к прославлению жизни и подвигов во имя жизни, Хаймито фон Додерер убеждает нас в ее ценности, используя в качестве доказательства ее антитезу – убийство. Напомним, что написан роман человеком, состоящим в рядах фашистской партии в годы самой кровопролитной войны в истории человечества. Этот пример показывает нам гуманистическую парадигму исторической обреченности человечества, не постигшего идей ценности индивидуальной человеческой жизни. В этом смысле исторический роман является одновременно романом-предупреждением.

Другое использование темы смерти одного человека как жертвы войны, унесшей десятки миллионов жизней, присутствует в романе Анатолия Злобина (1923—1996) «Только одна пуля». Начинается роман с описания процесса убийства человека на войне. Пуля как фактор смерти, ее причина, но пуля – лишь производная. И далее исследование уходит в совершенно другую сторону, исследование, которому главный персонаж посвящает свою дальнейшую жизнь. Кем был произведен выстрел, кто стоял за этим, каковы тайные и явные пружины войны, посылающие пули в человека. Возникают и другие линии повествования, как выпущенная пуля ломает жизни родных убитого. Вот и война уже закончилась, а исследование все продолжается. Конечно, это не исследование убийства человека – это исследование жестокого смысла войны (любой войны), нацеленной на то, чтобы отнимать жизни. Очевиден пацифистский смысл романа, который отрицает насильственную смерть даже одного конкретного человека. Естественным фоном повествования становится посмертный судебный процесс, воздающий смертью за смерть, и судьбы тех убийц, которые этой смерти избежали. Роман не типичен для военной темы в советской литературе. В нем присутствует почти инфернальное мистическое начало – тема высшего суда над убийцами, которые сами уже стали мертвецами. Все это исследование на самом деле лишь фон для жизнеутверждающего начала, смысл которого в том, чтобы показать утрату целого мира – мира одного человека. Пуля убивает не плоть, пуля уничтожает целый мир, целую вселенную, не рожденных детей и внуков, которые тоже вселенные. Книга держит читателя в напряжении все 280 страниц, хотя весь сюжет вращается вокруг единственной пули, а сколько было таких пуль? Сколько вселенных утрачено? Автор незаметно для нас ставит вопрос в непатриотическом и во вневременном ракурсе. Он говорит обо всех утраченных вселенных. Здесь ценность человеческой жизни абсолютизируется, а смерть и несущая ее война персонифицируются в самом орудии убийства – пуле.

___________________________________

Ценность человеческой жизни возрастает с ростом ее качественных показателей, основным из которых является здоровая и продолжительная жизнь. Потребление пищи и воды (питание) – объективная составляющая физиологии человека, необходимая для поддержания жизни. Независимо от того, чем традиционно питается биологическая особь, она должна испытывать удовольствие, в противном случае она испытывает отвращение, не может потреблять данную пищу и обречена на вымирание 38 . Традиционное питание – следствие длительного эволюционного процесса, организующего виды по месту в пищевой цепи. Невозможно оценить достоверно силу удовольствия, которое испытывают те или иные животные, поглощая пищу. Тем не менее наблюдения позволяют понять, что у домашних животных имеются предпочтения и вырабатываются пищевые привычки.

Для человека, способного изменять пищу, соединять ее различные виды, создание пищи становится кулинарным искусством, а предпочтения в выборе пищи определяются индивидуальным вкусом. Понятие вкуса включает в себя не только особенности вкусового восприятия того или иного продукта или блюда вкусовыми рецепторами, но и общую вкусовую культуру каждого индивидуума, связанную с его вкусовыми предпочтениями.

Получение удовольствия от употребления пищи обусловлено соответствием вкусовых качеств потребляемого продукта вкусовым предпочтениям человека. Утонченная кухня ориентирована на создание блюд, способных порождать универсальные вкусовые эффекты, вызывающие удовольствие у большинства людей. Заметим, что простая пища, которая доступна большинству людей, воспитывает индивидуальный вкус и создает систему пищевых предпочтений, когда удовольствие получается от этой простой пищи.

Удовольствие от питания на каждом этапе жизни человеческого общества связано с преобладающей пищевой культурой. Формирование пищевой культуры некоторые исследователи связывают с появлением искусства тепловой обработки продуктов. Именно вываривание и обжаривание растений и мяса животных показало человеку возможность изменить вкус и консистенцию продуктов, не говоря уже об улучшении пищеварительного процесса.

Тщеславие явилось причиной конкуренции за наиболее вкусную и многообразную культуру питания. В античном мире и в Средневековье оно породило культуру пиров – массовых празднеств, связанных исключительно с получением удовольствий от поглощения пищи (здесь и далее мы не разделяем пищу и питье).