Этот Логан быстро мне надоел, и я решил остановить его:

— Да ладно тебе, малыш! Все в порядке, ты прав… Но он продолжал вопить:

— Я сказал ему, как только услышал: «Гуди, детка, гуди, гуди!..»

И вдруг Бак затих и сполз на пол по стенке, а через секунду шепотом спросил:

— А ты любишь эти… как их?., анчоусы?.. Смешной парень, Бак Логан, честное слово… Джона — друг насоветовал…

— Да я и не помню, ели ли когда-нибудь их… Бак проглотил слюну…

— О… Если бы ты хоть раз в жизни ел анчоусы, то никогда больше не забыл бы их вкуса. До самой смерти… Приятель, ты уж поверь мне, это я тебе говорю…

Он повернул голову в сторону окна, как будто к нему сейчас оттуда должны были залететь неведомые анчоусы. И я тоже посмотрел в окно.

По переходному мостику соседнего локомотива шел человек. С трудом, поскальзываясь на обледенелой стали, он передвигался в нашу сторону…

Я отшвырнул Бака в глубь тамбура.

— Свали от окна!

Бак сделал шаг назад, но потом, набычив голову, опять подвинулся, чтобы посмотреть на непрошенного гостя. Кто-то шел к нам, напялив защитную каску чуть ли не до плеч и замотавшись в какие-то немыслимые тряпки. В другой раз я бы рассмеялся: до чего ж этот тип на моего Логана похож!.. Но меня сверлила другая мысль, я бы, может, и промолчал, но Бак сказал:

— Надеюсь, он нас не увидел… И добавил:

— Ну, ладно. Ладно… А что ж дальше-то делать будем?

Я выложил свой план:

— Пусть попробует войти, и, как только на две трети в дверь просунется, тут мы его и пригвоздим. Бак затрясся:

— Но мы его не будем убивать, правда? Не будем? Я успокоил его.

— Нет. Не будем…

— О'кей!

— ., если, конечно, он нас не вынудит сделать это. Но все равно, сначала попробуем разузнать, что же происходит с поездом.

Бак обрадовался:

— Вот! Именно! Так и надо сделать, приятель. Вот… Я не отводил глаз от фигурки человека, спотыкающегося и еле шагающего в нашу сторону. Ветер, кажется, стал еще сильнее после нашей попытки пробраться вперед и, не справившись с нами, он почти добился успеха в борьбе с неизвестным типом, который не знал, что идет навстречу своей смерти. Налетел еще один шквал, и между локомотивами этот тип все ж таки сорвался… Бак дернулся:

— Смотри, приятель… Кажется, он в беду попал, старик. Мэнни, пойдем… Поможем ему, Мэнни. Пойдем, говорю, шевелись, пойдем, поможем ему…

Я взглянул в его сторону, и Бак затих, продолжая что-то шептать про себя, будто голос потерял:

— А этот-то… Надо же, жить, видать, хочется. Выкарабкался, смотри-ка… К нам ползет. Ну, ползи, не там, так здесь…

Дверь приоткрылась, и все вышло, как задумано, даже ножичек не пригодился, который я на всякий случай достал. Этот только начал втискиваться к нам, как Логан схватил его своими лапищами и швырнул на пол. Шлем с головы свалился, тряпки какие-то упали, и лохматые волосы растрепались по плечам. Баба! Подарочек! Я ухмыльнулся:

— Чего это ты здесь делаешь?

Она, конечно, здорово испугалась, но старалась этого не показывать, только по глазам было заметно, да голос сорвался:

— Чего я здесь делаю? Я работаю на этом поезде. А вот что вы здесь делаете?

Тут Бак петушком перед ней выгнулся, заиграл мальчик, легкую добычу почуял:

— Как это — что мы здесь делаем? Я тебе сейчас расскажу, что мы здесь делаем. Мы направляемся в Лас Вегас. Мы хотим навестить нашего близкого, очень близкого друга. Уэйна Ньютона. А что? Нельзя? А вы, девушка, неужели билетики проверяете? Или что-нибудь другое хотите рассмотреть поближе, лапочка моя? Сердце мое, а не хочется тебе именно здесь и сейчас по-настоящему, как следует, хорошенечко трахнуться?

Бак медленно нагибался к ней, пока говорил все это, и было видно, что теперь она испугалась, как сказал Бак, «по-настоящему», в горле у нее пересохло, она сглотнула застрявший комок и сжалась как пружина.

— Только попробуй! Только попробуй! Пора прекращать эту комедию, решил я.

— Остынь, дерьмо! Перегреешься…

И пока Логан не опомнился, я спросил девицу:

— Что с тобой случилось? Она затараторила:

— Я устала. Решила вздремнуть. Конечно, не нужно мне было этого делать. Да и нельзя, но уж так вышло. Что ж теперь-то? Головой в стенку врезалась, когда мы во что-то вмазались на полном ходу. Я не знаю, что у нас случилось. Но на нашем поезде машиниста нет — это точно. Как пить дать! Никого нет на этом поезде. Вообще никого. Кроме нас…

Бак встрепенулся:

— Она врет, Мэнни. Мы же слышали гудок. Но она поставила паренька на место:

— Это я давала гудок.

Бак запрыгал, как грешник на сковородке, и, захлебываясь, заорал:

— Да ты!.. Ты просто хочешь нас лягавым сдать. Ты хочешь нас вокруг пальца обвести…

Девка успокоилась, увидев, что здесь и без нее есть кому за свою шкуру дрожать.

— Послушай меня. Этот поезд, видать, сам по себе несется, а значит, очень скоро он во что-нибудь опять вмажется. Я перебралась сюда, на последний локомотив, потому что здесь немного безопаснее…