В первые же недели войны председатель объявил во всеуслышание свой новый приказ:

— Так как взрослых мужчин теперь в колхозе нет, то всех женщин от 16 до 40 лет я объявляю своими жёнами. И немедленно приступлю к исполнению своих обязанностей…

— Что он рехнулся или так нехорошо шутит?.. — недоумевали одни колхозницы.

— Кажись, это не шутка, — отвечали другие. — Разве вы его не знали? Раньше был колхозным кобелём для безмужних. А теперь решил стать колхозным быком для всех…

Приказ колхозного начальника не был грубой шуткой. Он стал похабной действительностью. Каждый вечер этот гаремный дракон вызывал к себе очередную колхозницу «для уборки канцелярии». После уборки запирал её в канцелярии и принуждал её в своём кабинете спать с ним. Измучили колхозниц трудодни. А теперь самодур ввёл для них ещё и «трудоночи»…

Одна из жертв этого «колхозного дракона», молодая колхозница, рассказывала, как поздно вечером, после того, как она вернулась с колхозного поля, колхозный начальник вызвал её в канцелярию. После того, как она убрала канцелярию, начальник позвал её в свой кабинет и предложил ей выпить водки и закусить с ним: покушать яичницы-глазуньи. Разгадывая намерения начальника, голодная женщина отказалась от роскошного угощения… Начальник заявил: «От угощения ты можешь отказаться, но спать со мной ты должна!..» И он указал ей на кровать, которая стояла в его кабинете. Женщина категорически отказалась выполнять его похабные домогательства. Колхозный начальник, как зверь, набросился на неё. Колхозница активно сопротивлялась, отбиваясь от нападающего похабника. Тогда насильник выхватил из кобуры револьвер и произвёл несколько выстрелов над самой головой женщины. Ошеломлённая колхозница упала на пол без сознания… Очнувшись, она увидела, что лежит на кровати начальника в истерзанном виде. А начальник лежит рядом и нагло ухмыляется:

— Сопротивление не поможет!..

— Куда пойти?! Кому пожаловаться?! Кто поможет, кто защитит от истязателей?!. — Так в отчаянии рыдала эта женщина–колхозница, придя домой, истерзанная и оплёванная физически и душевно…

В другом селе произошёл такой случай.

Председатель сельсовета пытался изнасиловать сельскую учительницу. Она закричала. Проходившие колхозники защитили её от насильника.

Сама эта учительница была такая запутанная, что никуда не пошла жаловаться. Но другая, пожилая учительница, её коллега, пошла в город, добилась приёма у председателя райисполкома и пожаловалась ему.

«Районный вождь» грубо распек учительницу:

— Подумаешь, важность какая: председатель хотел поспать с молодой бабёнкой… У нас тут важных государственных дел по горло. На носу важнейшая политическая кампания — уборочная. Вы, учительница, государственная служащая, понимаете ли, что значит для государства уборочная кампания, от которой зависит вся жизнь государства в течение целого года?!. А вы тут с такими мелочами… сугубо личными пустяками пристаёте… И время у ответственных руководителей попусту отнимаете!.. Вместо того, чтобы по пустякам кляузничать, Вы мне рапортовали бы о том, как Вы сами, и все другие учительницы Вашей — школы, и все ученики Ваши — на уборочную мобилизовались! Уходите и больше не являйтесь в мой кабинет с пустяками!..

Учительница выскочила из кабинета начальника как ошпаренная… Она все ещё надеялась «найти справедливость» и написала письмо в «Учительскую газету». Там напечатали малюсенькую хроникёрскую заметочку эзоповским языком, в дипломатическом тоне. Но результатов и после этого не было никаких…

И по–прежнему стонут мученицы колхозных гаремов:

— Куда пойти?!. Кому пожаловаться?!. Где найти на драконов суд и управу?!.

В советском нэповском селе работала начальная четырехклассная школа. Она работала с двумя учителями, в две смены.

Потом, после коллективизации, когда в деревнях стали осуществлять указ советского правительства о всеобщем семилетием обучении, в селе появилась школачземилетка. Силами колхозников и за их средства было построено новое большое здание. Начала свою работу школа–семилетка: неполная средняя школа, с семью классами и семью учителями в ней. Школу эту посещали дети из Болотного и прилегающих деревень и посёлков.

Кроме школы–семилетки, в колхозном селе были организованы новые культурные учреждения: изба–читальня и почта.

Прежде, и до революции и при нэпе, почта была только в волостном селе. Теперь, после коллективизации, когда все сельское хозяйство превратилось в государственное, которое постоянно, и во всех деталях руководится и контролируется из государственных и партийных вышестоящих органов, — почта стала необходима для каждого колхоза и сельсовета. Теперь сельские учреждения получают ежедневно из районного центра десятки письменных распоряжений, указаний и запросов — и столько же посылают туда отчётов, рапортов, сведений. Поэтому ежедневно из сельсовета ездит в район колхозник-почтарь: возит почту в район и привозит оттуда. А другой работник почты, заведующий почтовым отделением, непрерывно должен вести по телефону разговоры колхозно–сельсоветского начальства с районным. Он вынужден «висеть на телефоне», как выражается работник этого ведомства.

Для того, чтобы у взрослых крестьян «выкорчевать остатки капитализма в сознании», преодолеть вражду к колхозу и воспитать их в коммунистическом духе, — при сельсовете организована изба–читальня, или колхозный клуб. В нем на столах лежат советские газеты и журналы. Есть библиотека, составленная почти исключительно из политических книг и брошюр. Изба–читальня украшена портретами Сталина и других вождей большевизма, плакатами и лозунгами по текущим кампаниям. Изредка там показывают советские фильмы.