— Как долго ты там пробыл?

— Не очень долго.

— У тебя был спутник?

— Да.

— Мужчина.

— Да.

— Сколько ему лет?

— Восемьсот восемьдесят семь.

— Должно быть, это было одним из его последних путешествий [94] .

Прот пожал плечами.

— Хорошо. Ты снова молодеешь. Тебе восемьдесят и ты становишься ещё моложе. Семьдесят пять, семьдесят, шестьдесят пять. Теперь тебе шестьдесят. Чем ты сейчас занят?

Глаза прота снова закрылись. Я подождал, но он продолжал молчать.

— Окей, прот, — я говорил быстро. — Ты снова становишься старше. Тебе шестьдесят пять, шестьдесят восемь, шестьдесят девять, семьдесят. Сейчас тебе снова семьдесят. Чем ты занимаешься?

— Пытаюсь прыгнуть как можно дальше.

— Ладно. Теперь слушай внимательно. Я хочу узнать, что с тобой случилось в возрасте шестидесяти лет.

Прот задумался.

— Не помню.

Волосы на моей спине встали дыбом.

— Ты не помнишь, что происходило, когда тебе было шестьдесят?

Он поводил рукой по ручке кресла.

— Нет.

— Вообще ничего?

— Ничего не помню.

— Каким было твоё самое раннее воспоминание?

Без промедления прот ответил:

— Помню гроб. А до этого всё как в тумане.

Я ощущал, как мускулы в моей груди напряглись.

— Что ты можешь рассказать о том периоде, который скрыт за туманом?

Молодой прот сильно нахмурился, пытаясь сосредоточиться.

— Я на земле, — пробормотал он. — Кто-то склоняется надо мной.

— Кто это? Кто склоняется?

— Я её не знаю. Она чем-то вытирает моё лицо.

— Она очищает его от грязи?

— Может, и так. Я чувствую слабость. И голова болит.

— Почему?

— Не знаю. Думаю, я упал с дерева. Но точно не помню…

— Это очень важно, прот. Сколько тебе было лет, когда это случилось?

— Шестьдесят девять.

— И ты не помнишь ничего, что происходило до этого?

Он шморгнул и вытер нос рукавом.

— Нет.

«Боже мой! — подумал я. — Поворотный момент у прота был позже, чем насилие дяди над маленьким Робертом. Прямо перед тем, как Роберт похоронил отца, с ним случилось что-то настолько ужасное, что затмило собой все предыдущие травмы. Может, он лично видел гибель отца? Может, отец сам попросил сына помочь ему умереть? А может это, прости Господи, было убийство как акт милосердия?»

Я заметил, что наше время подходит к концу. Это было кстати: мне необходимо тщательно обдумать новую информацию.

— Окей, прот. Я собираюсь вернуть тебя в настоящий момент. Ты начинаешь стареть. Тебе сейчас семьдесят пять, и ты продолжаешь взрослеть. Восемьдесят, девяносто. Теперь тебе сто, двести, триста и мы возвращаемся к текущему моменту. Ты находишься на Земле. Понимаешь?

— Конечно, понимаю, док. Чего тут сложного?

— Хорошо. Очень хорошо. А сейчас я собираюсь тебя разбудить. Я посчитаю от пяти до одного и …

— Я всё это знаю. Пятьчетыре… Привет, док. Мы закончили?

— Почти. Ещё пара вопросов.

— Они когда-нибудь кончатся?

— Нет, пока я не получу ответы. Скажи, что ты помнишь о том периоде, когда тебе исполнилось шестьдесят восемь лет?

— Разве мы…

— Да, но хотелось бы услышать ещё раз.

Прот машинально повторил сказанное ранее:

— Меня позвал некто по имени Робин. Сказал, что я ему нужен. Поэтому я полетел на Землю. Это был первый раз, когда я столкнулся с печалью. Мне понадобилось время, чтобы понять, что с ним не так…

— Отец Робина только что умер.

— Да.

— А что было до этого?

— Всё.

— Как ты родился и всё в этом духе.

— Ага.

— Прот, ты в курсе, что под гипнозом не смог вспомнить ничего из того, что происходило с тобой до шестидесяти девяти лет?

— Да ладно!

— Можешь объяснить?

— Что объяснить?

— Что под гипнозом не смог ничего вспомнить.

— Понятия не имею, тренер. Может, это вызвано кроладоном.

— Чем?

— Устройство, которое возвращает память.

— Твою память восстанавливали с помощью кроладона?

— Правильный вывод, джино.

— Почему ты не рассказывал о нём раньше?

— Ты и не спрашивал.

Несколько минут мы молчали. Затем я вздохнул и спросил:

— Как оно работает?

— Понятия не имею. Подозреваю, что кроладон не восстанавливает память, а только переносит её в новые цепочки нейронов.

— Ну хорошо. Как ты потерял память?

— Мне до конца не ясно, как это произошло. Понимаешь, есть небольшой временной разрыв между тем моментом, когда ты теряешь память, и тем моментом, когда кроладон программирует её заново. В противном случае…