Шрифт:
– Как спалось?
– поинтересовались с того берега. В тени дерева, где еще держалась роса, на бревне сидели мои знакомцы.
– А вы чего вчера ушли, Евлампий Георгиевич?
– Да я думал, надо же когда-то и выспаться.
– Доброе утро!
– Доброе утро!
От избы Евлани тянуло бабы Маниной стряпней. Не один я ощущал ее запах, козы стояли, задрав кверху жующие морды.
– Продолжаем?
– спросил Кирсеич и объяснил мне: - У нас ученый диспут, будьте судьей.
– Судить вас? Увольте. Вам надо по крайней мере умудренного годами старца, уже пережившего день века и не впавшего в детство.
– Вот именно!
– воскликнул Евланя.- Дело не в знаниях, а в мудрости. Хотя детство и есть мудрость.
– А куда ты без знаний?
– спросил Кирсеич.- Ведь я в жалобе верно писал, что ты не читаешь газет и не слушаешь радио, ты отстаешь от жизни.
Евланя отмахнулся.
– Разве отставание от жизни в этом? Знание ведет к растерянности. Что ж мы тогда отшель-ников уважаем? Кто им в скит радио проводил? Можно и газеты читать и быть тупым. Отстать от жизни! Что знали, например, древние греки о нашей жизни? Чего ж мы их цитируем?
– Это не спор,- сказал я,- а передергивание. О чем вы говорили до меня?
– О пчелах,- ответил Кирсеич.- Я говорю, люди специально учатся - и то не рискуют новую породу выводить.
– Продолжим,- сказал я.- Кто первый?
– С какой средней скоростью летит пчела?
– спросил Кирсеич.
– Не знаю,- ответил Евланя.
– Один - ноль в пользу Кирсеича. Дальше.
– А на какое расстояние летит пчела?
– Не знаю.
– Два - ноль. Следующий вопрос.
– За каким нектаром пчела полетит за десять километров?
– Это ненужные и лишние знания,- сказал Евланя.- Зачем мне знать, с какой она скорос-тью летит и за сколько? Они же умнее. Сами обживутся где захотят. Вот мы - люди, кто нас изучает? А мы сами строимся как? Окнами на юг. Чтоб река недалеко, вода питьевая, лес, поле. Так и пчелы. Да еще в сто раз умней. Позвольте реплику.
– Пожалуйста.
Пришла звать на завтрак и осталась послушать баба Маня.
Как опытный оратор, Евланя обрисовал обстановку вообще, потом ее же в частности, потом возвеличил природу и на ее фоне унизил человека, потом за счет унижения природы возвысил человека и хотел блестяще закончить вступление возвышением и человека, и природы, но не связал концов, так как и то и другое уже было унижено.
– Запишите ему еще один - ноль,- попросил внимательный Кирсеич.
– Мог бы и простить,- сказал Евланя.- Это же не моя вина как человека в частности, но как всех вообще.
– Не прощу.
– А я бы простил. Ладно, ноль,- сказал Евланя.- Кстати, странное допускаемое чередова-ние о - у: ноль - нуль, тоннель - туннель и уже упоминаемая эксплу-, а также зкспло-атация. Эх, Кирсеич, а я бы простил. Чужую-то вину.
– Не прощу.
– Пиши,- сказал мне Евланя,- я не такой, как дети его отца.
– Не тронь моего отца!
– закричал Кирсеич.
– Кто ваш отец?
– спросил я Кирсеича.
– Участник эпохи.
– Не тронь его отца,- сказал я Евлане.- Продолжаем. Чей вопрос? Да, Евлампий Георгиевич, реплика, простите.
Евланя перешел к главной части.
– По-прежнему учитывая неоднородный состав слушателей, для ясности приведу пример: Манилов. Я специально его называю, чтобы Кирсеич меня с ним не сравнивал. Нич-чего общего! Он праздный мечтатель, хозяйство его запущено, он эксплуатирует чужой труд, у меня нет крепостных, но все делается - картошка крупная, в доме нет мух, на столе букет из всех витаминов, а ты, Кирсеич, делаешь одно дело, а другие стоят. А ты в это время стареешь. Старел, вернее, до вчерашнего дня, пока я тебя не законсервировал. Так вот, отдельно взятый человек делает одно дело и стареет. Понимая это, он старается делать враз побольше, но есть очень точная пословица, что одной рукой ухватиться за... баба Маня, заткни уши... невозможно. Так вот, моя система в том, чтобы, ничего не делая, поощрять все. Я начал с простейшего - перестал гонять ос, они уничто-жили мух, перестал подкармливать пчел, они развили свои способности, надеясь только на себя.
– У моих воруют,- вставил Кирсеич.
– И ты не подкармливай. Далее: картошку я сажаю каждый раз на новом месте, не ухаживая за ней. Она прекрасно растет. Земли вокруг много. Нас спасет пространство. Не знаю, как южные люди, а нас, северных, спасет пространство. О грибах. Это совсем просто. Система орошения полей подошла вплотную к березовой опушке. Весной, во время вспашки, я выпил с ребятами, они у леса не запахали, заросло травой, и появились белые грибы. Когда сухо, я включаю агрегат, и к вечеру можно прогуляться с корзиной. Это о себе. Если говорить о формуле пользы для всех, то вначале отдохнем.
– Забыл о себе сказать, что ежедень пьешь,- сказала баба Маня.
– Да, пью. За здоровье молодых и свежих начинаний.
– Ты в своих проектах вовсе о городе не думаешь, а в городах живет каждый второй житель планеты,- сказал я.
– Как-нибудь займусь. Так что, продолжим? Моя очередь задавать вопросы Кирсеичу?
– Твоя.
– Какое удобрение пепел папиросы: калийное или азотное?
– Неважно,- ответил Кирсеич.
– Это не ответ,- сказал я.- Очко Евлане.
– Бесплатно добавляю опыт использования больших перекуров,- сказал Евланя.- К тебе приходят товарищи, ведешь их в огород, папиросы с собой. Небрежно беседуя и куря, они стряхивают пепел, удобряя землю. Водишь их вдоль огурцов. Чтобы больше курили, втравить в разговор о политике или подхлестнуть ожиданием выпивки.