— И тебе, — ответил я, провожая ее взглядом и рассматривая сверху вниз.

— Прекрати пялиться на мою задницу, у меня аж кожа в этом месте горит, — сказала она.

Я чуть не поперхнулся, но виду не подал.

— Шучу, — сказала она, не поворачивая головы. — До завтра.

Что ж, до завтра. Придется пока осваиваться здесь самому и скоротать ночь, как она есть. Я повернулся на пятках, после чего поднялся по деревянной лестнице. Половицы скрипели под ногами. Толкнув двери, вошел внутрь.

Меня встретил теплый, слегка удушливый запах помещения, в котором дым висел так, хоть топор повесь. И если мой нос не подводил, то в этом дыму витало все: чад от свечей, висящих на канделябрах; табачный дыб трубок, сигар и самокруток; пар с жаровен, на которых готовили хрючево для посетителей и что-то еще. Не сказать, что дышать невозможно, в целом запах был как в типичной столовке, если честно, но окошки-то можно было и открыть.

Я подошел к стойке, у которой по счастливой случайности как раз освободилось место. Встретила меня свиноподобная женщина, протиравшая стакан подолом своего фартука. И когда я говорю «свиноподобная», я не оскорбляю ее. Она стояла на двух ногах, а голова была с рылом, маленькими поросячьими глазками и торчащими ушками. Пятак, напоминавший розетку, комично выпирал.

— Аааа, — протянула она, — молодой Аскании. Хрок! Чем могу порадовать сегодня?

Она повесила бокал на стойку и оперлась своими здоровыми предплечьями на стойку, явно вглядываясь в мои очи.

— Ты глаза перекрасил, что ли?

Я не успел ничего ответить, замешкался.

— Так тебе больше идет. Стальной цвет придавал тебе какой-то тоски и тяжести во взгляде, — продолжила она, отталкиваясь от стойки. — На ужин сегодня жаренные ребра в сливочном соусе и гороховым пуддингом с луковой заправкой и тыквенным хлебом. Будешь?

Снова замешкал. Я в душе не чаял в какую сумму мне это обойдется. Хотел спросить меню или ценник, но это будет выглядеть так, словно мне память отшибло.

— Мне еще нужна комната на ночь, — сказал я спокойно.

— Отлично. С женщиной?

— Нет, сам.

— Купальни?

— Да, кадку можно.

— С женщиной? — спросила она, улыбаясь своей мордой и подергивая бровками. Если она намекала на себя, то я не знаю, сколько потребовалось бы выпить. А если бы и выпил, то уже явно ничего бы не хотел.

Я глянул на бейджик на ее груди. На верхней груди, потому как под фартуком отчетливо выпирало еще несколько пар. «Розетта».

— Нет, сам, — повторил я, ощущая, словно скрипт залагал.

— Добро. Итого… — она принялась гонять счеты. Всегда казалось, что на таком механизме они гоняют эти шайбы, чтоб создать видимость, пока проходит мыслительный процесс и подсчет.

— Итого девять девяносто сентицентов.

Я протянул ей один свой единственный динар, положив его на стойку.

— Пива на сдачу? — спросила она.

— Да, — кивнул я, не зная, что сейчас увижу: один бокал, или целую бочку.

Розетта достала планшет, на котором принялась быстро все чиркать пером.

— Итак, — сказала она. — Хрок! Жаренные ребра в сливочном соусе и гороховым пуддингом с луковой заправкой и тыквенным хлебом, одиночная комната на ночь и кадка без дополнительных услуг. Верно?

— Истинно так, Розетта, — вырвалось у меня само по себе.

— Все сбивают меня с толку эти твои голубые глаза, Вильгельм, но вот это твое «истинно так» возвращает меня на место. Сейчас все оформим, дорогой, в лучшем виде.

Она вырвала бумажку, насадила ее на шпажку, что висела над ней и позвенела в колокольчик.

— АРХИП, ПРИНИМАЙ ЗАКАЗ И ШЕВЕЛИТЕ БУЛКАМИ ТАМ. ИЛИ У ВАС РАБОТЫ ОЧЕНЬ МНОГО, Я ПОНЯТЬ НЕ МОГУ?

Канат зашевелился и мой заказ исчез в прорези в верхней части стены, которая отделяла кухню от гостевого зала.

— Присаживайся, милый, вон как раз стол освобождается. ЭЙ ВЫ, ДВОЕ! УЖЕ БИТЫЙ ЧАС НИ ХУЯ НЕ ЗАКАЗЫВАЕТЕ В БУКВАЛЬНОМ СМЫСЛЕ. А НУ ВЫМЕТАЙТЕСЬ, У МЕНЯ СТОЛОЛВ БЕЗ ЗАКАЗОВ НЕ БЫВАЕТ! РОНАЛД, ГОЛУБЧИК МОЙ, ПОКАЖИ ГОСТЯМ, ГДЕ У НАС ВЫХОД.

В памяти с именем «Роналд» ничего не выскочило, но тут я услышал громкий скрип. Сначала подумал, что это скрипят двери, вот только звук доносился слева от меня, а двери были по правую руку. Я повернул голову и застыл на месте. Глаза сами собой расширились. Огромный огр, которого я не замечал ранее, встал и двинулся к посетителям, о которых говорила Розетта. В таверне стало слишком тихо. Казалось, что все забыли, как говорить, дышать и двигаться. Видимо, никому не хотелось привлекать внимание Роналда.