– Ну-ну, мы понимаем, - закивал "Квант".

– Понимаем, да, и все помним, - подмигнул Боб.

– Ладно, Влад, не дуйся, ты же их знаешь, - это Стае, с заткнутыми за ремень палочками, подошел ко мне, крепко пожал руку, - все бы этим пошлякам лыбиться.

– Я вас па-пра-сю, - выпятился Любен, - мы не есть по-шля-ки, мы есть истинные правдолюбцы. Наш принцип существования - Истина. Она матери родной дороже, яволь?
– и заржал во все горло.

Вейн пододвинул стулья, мы, все пятеро, расселись вокруг стола, тихо помянули Старые Добрые Времена...

Но меня интересовало Время Настоящее: я выждал с десяток поминальных минут, достал-положил на стол, раскрыл Его Книгу.

– Ребята, сознайтесь, чья это фотография?

– Я же просил, - вспыхнул Вейн, задетый моим вопросом, как затухающий костер порывом ветра. Он хватил кулаком по столу: - Я же тебе сказал - это не Он!

– Не кипятись, Молчун, - исподлобья посоветовал "Киндер".

Вейн хрюкнул, запихивая слова обратно внутрь себя: он ничего больше не сказал, так уважительно относился к мнению Боба. Но кулак Вейна, замерший на столе, еще сопротивлялся, сжимаясь, пульсируя - белое-красное-белое. Но и он согласился с "Киндером", расправился, потянулся и лег на ладонь, вниз лицом.

– Сходство несомненно, - сказал Стае, поднимая глаза от стола; тихо сказал и грустно: - Но Тилл У. никогда не отпускал бороду...

– Ты что, приятель!
– помятым голосом возразил "Квант", Барабанов объелся? Светлая аккуратная бородка...

– Не кипятись, - исподлобья повторил Боб, но воспоминаниями не поделился: не решился или не пожелал?

Вейн торопливо зажал ладонями уши, что-то наговаривая внутрь себя, как молитву. Любен насупился. Стас отвернулся.

Что они разыгрывают передо мной? Комедию или драму? Ребята надолго замолчали, еще больше подтверждая мои сомнения. Сомнения? Скорее неясные предчувствия...

– А как дела у Сиби?
– спросил я, сворачивая в сторону; информация о внешности Тилла У.
– табу. Я уже понял.

– Чево?
– не расслышал Боб.

Первым засмеялся Стас, глядя как "Квант" иллюстрирует Бобу мой вопрос, вычерчивая в воздухе силуэт незаостренного перевернутого сердечка, размером с тыкву, пронзенного восклицательным знаком.

– Сибилла?..
– догадался Боб, оставаясь серьезным, пролонгируя наш смех, - ... она... она обещала быть...
– и, подмигнув мне, заулыбался, выкрикнул: - Ах ты... Антарктический Сердцеед!

Ребята нахохотались от пуза - ситуация, как полюса магнита, переменила знак на плюс. Даже Молчун оттаял: откинув со лба волосы, он вытер капли пота, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки...

Желание писать длинно и нудно пропало, растворилось в непринужденной веселости друзей. Как и болезненная тяга к неясным воспоминаниям. Хотелось жить, петь про день сегодняшний, про друзей, которые рады моему возвращению.

"Освобождение Души из Пут

оков сиюминутных..."

Еще один штрих и я заканчиваю:

– "... оторвавшись от белой холодной травы Южного полюса, приплюсовав многочисленные задержки, самолет-таки одолел воздушную трассу от Кейптауна до Триполи. В промежутках между импотентными попытками приподнять и перебросить железную птицу из одного часового пояса в другой, мы все - пассажиры и экипаж - просиживали штаны, просаживали остатки наличности в барах аэровокзалов - ко-фе-ко-фе-ко-феко... Надежды на скорую встречу с родной землей постепенно угасли, но уговор "не прикладываться" мы не нарушили: домой надо въезжать на коне, а не под конем. В пассиве - девяносто чашек кофе, в активе - девяносто потерянных часов и монет. Таков итог перелета. Плюс усталость и головная боль".

Вот и все.

Вместо многоточий ставлю одну, большую и толстую точку. ТОЧКА.

Часы на запястье Любена исполнили "Танец с саблями" - девять утра. "Квант" долго-любовно прослушивал точность воспроизводимых звуков - игрушки-тикалки он собирал своими руками - после чего поднялся, обошел стол и нажал кнопку подъемника, спрятавшуюся в стене. Мотор заурчал, втягивая в себя канаты, замер: Любен распахнул дверцу, выкатил трехъярусный стол-раздвижку, перегруженный яствами. На верхнем этаже, в дополнение к снеди, возвышался кувшин с розами.

...мы резко повернулись на скрип - дверь, молчавшая в руках Вейна, как и в моих, - пропустила Сибиллу, обтянутую чем-то блестящим; одинокий скрип - все внимание приковано к "Киске". И не напрасно: фигура Сиби за последний год обострилась до стандартов восковых музеев - аж дыханье перехватило, когда я вспомнил, что сжимал это чудо природы в своих объятиях... Да, снять бы с нее... гипсовый оттиск, изготовить тысячи литформ и заливать в них малоудавшиеся экземпляры - недовольство и неудовлетворенность в стане мужчин исчезнут, мир переродится, женщины за сутки соблазнят всех нас, включая политиков и любителей пострелять из пушек, и наступит на Земле Золотой Век - Век Любви. Что гораздо интереснее нынешнего перебрасывания взаимными угрозами, вызванного эпидемией сексопатологий. Лично я обязуюсь помочь даже Тому Самому Онсвину - имею знакомства, как в среде хирургов-практиков, так и в обезъяннике - подошьют по первому разряду...