Мы долго говорили о былых охотах. Сергей сказал:

– Так один раз пошли на охоту на кабана, а выжлец Гай зацепил кумушку лису. Видно, что мелькает между берез. И вдруг бац – выскочила мне прямо в ноги. Бабах – пропуделял мимо. Подлетает выжлец, а мне-то его нужно снять с гона, ведь охота-то на кабана. Поймал, держу, а он мне руки лижет, ласкается, ай-ай, повизгивает, как дитя малое плачет, словно просит: «Отпусти, батька, за лисой». Дрогнуло у меня сердце: «Ладно, давай, гони». Жажда хватки и ярость погони выжлеца не раз давали мне такое счастье – слушать музыку гона, сольное выступление «артиста». Это какая вязкость у собаки. А! Тебе вот привез щенка от Гая, белорусский гончий, выжлец по имени Гобой. С родословной. Бери! Разводи породу на Родине, – предложил мне заводчик.

– Конечно, возьму, не откажусь! Он же мне напомнил легендарного Барса. Пусть подрастает и будем с ним охотиться на Малой Родине, – согласился я.

Мы встретились немного позже, по моему приглашению, в городе, у меня дома и за чашкой чая долго перемалывали охотничьи истории. Я узнал, что брат Сергея, Михаил Куришко, и сегодня не расстается с ижевской «курковочкой».

– Знаешь, – хвалил он свое ружье, – предпочитаю только 16-й калибр, пуля лучше идет. Не раз выручало ружьишко! Да и по зайчику много хожу. У нас русака много. Выйдешь теплым октябрьским деньком в лес в компании со своими друзьями, и у каждого у нас по «смычку» гончих собак. Сердце замирает от того дикого восторга их гона, забываешь все на свете. Собачий голос, даже для человека совсем не музыкального, что опера звучит – то выжлец Алтай как барабан забухает, то выжловка флейта так заплачет и заголосит по зрячему, поднявшемуся с лежки зайцу, что артисты на сцене в два голоса. Дивлюсь, а вот зайчишка-русак выскочил на поле, постриг ушами да выслушал собак – и прыг в сторону на метров пять. И залепил метров двадцать по полю в одну сторону. Затем своим следом дунул обратно. А там еще прыжок. И обязательно за какой-то кустик. Вылетает смычок, туда-сюда, ан нет заячьего следа. Но Флейта за секунды распутывает шалости русака, и опять этот взрыв радости собачьей и восторга охотника, слушая дуэт смычка – баритон Алтая и сопрано выжловки. Ну разве у нас, охотников, не бывает так, что от восхищения гоном и выстрелить по зайчику забываешь? Спасибо Сергею, моему брату, что он мне подарил таких щенков и из них выросли настоящие гончие псы.

– Да, Миша, – вступает в разговор Сергей. – Хотя и трудно сегодня держать стаю собак дома, но пока можно купить кашу и есть интерес охотников к моим собакам, то еще долго будем восхищаться их гоном и разводить эту породу, – ответил брату Сергей.

Душевный разговор у нас за чашкой чая, но земляки спешат домой. Им еще более 300 км ехать.

Тут вступает в разговор супруга Михаила и говорит:

– Его, Мишина, охота чуть раз не стоила ему серьезных проблем.

– Да тихо, Наташа, – попросил жену охотник.

– Да раз приперся домой, а нога вся в крови. Спрашиваю: «Что случилось?» – «Да на сучок напоролся».

А я же сама врач-ветеринар. Меня так не подманишь! «Ну-ка, покажи ногу». А там шрам! Да не маленький шрам, еще хорошо, что артерия не распорота. «Ну-ка, признавайся», – наехала на мужа. «Ладно, давай помогай, это кабан на охоте поцарапал», – ответил он. «Это царапина разве?» – плачу и бинтую ногу.

– Если бы не два яга да гончак и лайка не держали кабана, то была бы мне небесная симфония, – тихо шепчет мне на ухо Михаил.

Прошу его:

– Расскажи!

– А было так, – начал говорить он. – У нас же нет такого леса, как на Малой Родине, за речкой Ствигой. Одни перелески в поле. Правда, в них тоже есть крепкие места, где останавливаются кабаны. После недавнего вируса чумы кабан у нас очень редкая дичь. Порой заходят со стороны Прибалтики, но уходят назад, редко останавливаются. Так что заполевать кабанчика для наших охотников – уже большая мечта. Так и тогда было, когда меня секанул по ноге вепрь. Позвонил один из охотников. Он заметил в одном леске, который окружали поля и канавы, довольно набитую тропу. Поехал сам. Посмотрел – точно, следы свежие, ходил кабан одиночка. У меня-то коллектив охотничий небольшой, всего тридцать человек. Лицензии были. И в субботу мы взяли два яга, выжлеца Алтая и один их охотников взял лайку – русского европейского кобеля по кличке Черныш. Подкатили на машинах прямо к месту охоты. Помнишь, как-то моей матери твой брат Лёнька подарил щенков яга? Охочусь с ним и сейчас. Быстро расставили стрелковую линию. А мне, как всегда, досталась миссия загонщика. Люблю сам ходить в загон. Да и нужно знать хорошо лес. Кабан – это не лось.

Так затаится, что в метре пройдешь и не подымешь. Зверь очень хитер и умен. Другой раз залезет в такое место, что только собаки его достанут. Не один год хожу в загон, знаю каждый куст. Лезу в самые дебри, лишь только можно продраться через лесные заросли. Иду тихонько, по следу. Вдруг пес Заманайка затявкал, потом к нему подключился гончий выжлец. Кабан выскочил совсем рядом со мной. Лежал под нависшей над болотной ямой елкой. Взвожу курки и в последний момент одним выстрелом достаю вепря. Один миг – и его уже перед глазами нет. Неужели не попал? Быстренько на след. А на следу кровь, да и довольно много. «Ага, значит, хорошо попал», – подумал про себя.

Набрал по мобильному Матвея. Он стоял как раз напротив того места, куда рванул кабан. «Смотри, раненый кабан идет», – говорю ему. На следу кровь. А к ягам подключился гончак. Забухал раскатисто, и порой голос лайки был слышен в этом хоре гона. Хорошо взяли кабана. Лес наполнился таким гулом, песней гона, что она разносилась вокруг, да ей было мало места в лесу. Казалось порой, что песня гона рвалась в небо, к серым облакам. И душа моя охотника переполнялась этой яростью гона, когда квартет собак будил у меня какое-то первобытное чувство мужчины-добытчика. Знаю, что хитрый кабан в поля не пойдет, нарежет круг и, удирая от собак, будет спасать свою шкуру в лесу. Поэтому быстро поменял направление и вернулся назад. И точно! Вижу, здоровенный вепрь, отбиваясь от наседавших собак, тихо подвигается к лесу. Собаки то его останавливают, то кабан, улавливая момент, делает стометровку в сторону леса. Бегу что есть мочи на перехват. Вот он, метров десять. Целюсь, но собаки, чуя рядом охотника, прямо на нем виснут, особенно яги. Никак нельзя выстрелить, можно их зацепить. Вдруг кабан опять сделал прыжок. Собаки его упустили на миг. Тут и ударил его пулей, – тихо сказал Михаил и замолчал.

Потом сказал:

– Кабан присел на задние ноги, круто развернулся и скрылся в мелиоративной канаве. Собаки за ним. Подбегаю ближе, секач то в канаву, то на поле. А собаки прямо висят на нем. Думаю: «Сейчас точно гончака резанет». Вся эта возня у меня за метров десять происходит. Вожу стволом ружья по цели и только на курок хочу нажать, а на линии выстрела собака. Так минут пятнадцать прошло. Стою! Жду! Кабан опять в канаве. Мне не особо видно. Вдруг он вылетает и прямо ко мне – в ноги. А собаки позади. Стреляю один раз, другой на штык. Все, ружье пустое, без патронов. «Все, – думаю, – мне крышка! Сейчас покатит и порвет». Тут собаки, как грозди винограда, виснут на нем. А секач у моих ног, только успел лычом крутануть и сразу чувствую, что-то теплое по ноге побежало… кровь. Тут лайка хвать зверя за промежность, остановила, спасла меня. Перезаряжаюсь и в упор, в хребет вгоняю четвертую пулю в вепря. Он падает. Обмяк, и у меня тоже ноги подкосились.