— О небо! Значит, старый дурак подох, и теперь я Повелитель котов! Теперь дело за Магистерским Жезлом!

Тут кот прыгнул в камин и исчез навсегда.

<7 января 1987>

2022

Роковые шары (День бильярда, 24 октября)

(Тихо. Макаров стоит в ужасе, потом хватает книгу и раскрывает ее.) Макаров: (Читает) …Постепенно человек теряет свою форму и становится шаром. И, став шаром, человек утрачивает все свои желания.” Даниил Хармс

Тягуча и страшна летняя ночь в Москве, когда жаркая тьма накрывает город.

Сон в такую ночь тяжёл, будто перина не в меру заботливой бабушки. А перина эта тяжелее плащпалаток бронзовых солдат на постаментах вокруг этого города.

В такую жаркую ночь, под тонкий писк кондиционера, Наталья Александровна плыла по реке тяжелого, страшного сна.

Сон нёс её над городом, и сон этот был страшен, от него нельзя было отвязаться, как нельзя отвязаться от контролёра в троллейбусе. Ей снился длинный коридор, по бокам которого стоят клетки с теми мёртвыми зверями, что ставят в парках и скверах на страх детям. Пряли ушами гипсовые зайцы, ворочал головой белый лев, а гипсовый слон рыл пол клетки бивнями. Коридор был освещён странным светом, и Наталье Александровне хотелось притронуться к лампе под потолком, как к запретному яблоку в райском саду.

«Огонь, огонь, иди за мной», — шепчет Наталья Александровна, а её тело, находясь на поверхности сна, на грани реальной жизни, ворочалось беспокойно в кровати, комкая простыню. Однако в том сне огонь действительно шёл за ней, катился как шар, рассыпая холодные блики по стенам. Наконец она попала в смутно знакомый огромный зал бильярдного клуба, где повсюду на зелёном сукне рассыпаны белые шары, похожие на кладку яиц неизвестного чужого существа.

Вместо призрачного света у неё за спиной уже стоял старичок-маркёр. Наталья Александровна узнала его — полгода назад она видела этого старичка в ресторане. Там она была вместе со своим сердечным другом, бильярдистом Макаровым. Маркёр возник из ниоткуда и забормотал что-то Макарову в ухо, будто вокзальный сумасшедший. Потом выяснилось, что в те дни Маркёр действительно тронулся рассудком.

Тогда, прямо у стола, застрелился проигравший ему банковскую ссуду молодой менеджер. Красное смешалось с зелёным, и, согласно законам цветосложения, мир Маркёра стал чёрным.

Но теперь, беззвучно разводя руками, старик заглядывает ей в лицо и грозит пальцем: слушай внимательно, сейчас я покажу что-то важное, — и, сделав неуловимое движение, он вдруг достаёт откуда-то из затылка бильярдный шар.

— Смотри: я вынул из головы шар, я вынул из головы шар, я вынул из головы шар…

Но тут же кто-то невидимый, но страшный, приказывает ему:

— Ну и положь его обратно, ну и положь его обратно, ну и положь его обратно…

Маркёр хитро улыбается и засовывает шар в рот.

Наталья Александровна проснулась и, выпучив глаза, стала глядеть в потолок. Она спустила ноги с кровати, и забормотала бессмысленно, точь-в-точь как Старый Маркёр: «Ненавижу шары. Ненавижу. Никаких шаров. Прочь-прочь».

И, держась за стены, пошла на кухню.

Там, за огромным окном край города уже сбрызнуло солнцем. Внизу, у подножия её огромного дома-башни, начинал ворочаться огромный просыпающийся город. Желтая полоса захватывала один дом за другим. «Огонь, огонь, иди…» — шепчет Наталья Александровна и осекается. Её обжигает неожиданное касание, будто пушистый шар беззвучно подкатился к ноге — но это всего лишь кошка по прозванию Мышка деликатно тронула её белой лапкой.

Наталья Александровна начала сыпать в фарфоровую миску сухой корм — бездумно и без остановки. Коричневые шарики звенели и подпрыгивали в миске, пока не заполнили её полностью.

Жизнь, можно сказать, удалась. В ней было всё — и оргазм на пляже (в виде напитка и в виде приключения), пальмы да Майорка, и белая фата под сводами главного храма Москвы. От второго мужа осталась эта квартира — но та лошадь кончилась, и пора было пересаживаться на следующую.

Кроме квартиры она унаследовала от него скромную риэлтерскую контору и небольшой счёт в банке — на чёрный день.

Теперь Наталья Александровна знала тысячу ненужных ей вещей: сколько нужно дать тем или этим, как ведёт себя литой бетон при усадке, куда расселяют пятиэтажки из центрального округа и когда ожидать падение небоскрёбов-новостроек.

И ещё она знала — заснуть больше не удастся.

Поэтому сейчас она курила тонкие цветные сигареты и пила несладкий кофе.

Жизнь почти прожита, потому что не надо уже врать о вечных «тридцати» — кому это важно, про это даже не спрашивают. Наталья Александровна точно знала, что хочет от жизни, и потому ей было немного грустно. Всё желаемое — случайно.

Неслучайны лишь уборщица, что придёт в девять, и аппетит кошки. Увиденный сон понемногу терял свой чёткий рисунок и отступал в угол кухни, как утренняя тень.

В окно дохнуло первым утренним жаром, кошка продолжала раскапывать пирамиду кормовых шариков.

В этот момент Наталье Александровне позвонил Петерсен.

Петерсен был парный поклонник. Наталья Александровна сама придумала это выражение. Парные поклонники уравновешивают друг друга — они, как планеты-спутники, образуют равновесную систему и держат дистанцию. Будь такой поклонник один — с ним пришлось бы объясниться, сказать проигрышное «нет» или рисковое «да», а это утомительно. Парные поклонники должны знать друг о друге (ошеломляющие открытия неуместны и часто выводят людей из равновесия), соперничать, но не бороться друг с другом.