Там, до самого центра, улицы были прямые и геометрически выдержанные. Если посмотреть на карту, то можно увидеть множество прямых линий, складывающихся в квадраты и прямоугольники. Сам центр представлял собой большой круг, от которого расходились дороги. А вот в старой части главенствовали круги и овалы. Дороги здесь, постоянно закругляясь, уходили далеко вперед, полностью лишая возможности увидеть, чем заканчивается каждая из улиц. Благодаря такой архитектуре и относительно невысоким домам, появлялась иллюзия огромного пространства.

Очень быстро Степан увлекся, рассматривая новый для себя город. Он даже позабыл о холоде, временами напускающем колотун по всему телу. В такие моменты мужчина расслаблялся, стараясь не обращать на морозные порывы внимание. Но постепенно поиск места ночлежки становился приоритетным.

Пройдя еще пару миль и оказавшись практически на отшибе, Степан замер на месте. Он покрутился вокруг себя, решая, куда ему теперь двигаться дальше. Фонарные столбы вдоль дороги стали гаснуть, давая утреннему солнцу прийти на их смену. Выбрав, как ему показалось, правильное направление, Степан зашагал по улице, все дальше удаляясь от центра.

Здесь по-прежнему было много построек. Возле многих стояли машины, а в окнах все еще горели огни. Тени людей мелькали среди собственного семейного уюта, нагоняя тоску. Степан то и дело стискивал зубы, стараясь не вспоминать события двухдневной давности. Ему хотелось больше всего на свете, чтобы Анатолий был сейчас рядом с ним. Но неизбежность реальности говорила обратное. В какой-то момент он возненавидел Ангелину. Для нее одна пощечина стала чем-то большим, чем прожитые несколько лет вместе с тем человеком, которому она признавалась в любви. Степан сам не раз слышал, как они ворковали друг с другом, словно голубки,*(сравнение выделяется запятыми с двух сторон) и как девушка говорила о том, что ее отец никогда не сможет встать между ними.

«Лживая, двуличная сука».

Пронеслись в голове слова, от которых все вскипело в груди. Ангелина просто сдала Анатолия, словно он был пустое место. Даже не попыталась решить сложившийся конфликт сама, а побежала к своему отцу, зная, чем закончится его визит в их дом.

«Надеюсь, твоя совесть сожрет тебя после того, как тело моего брата будет закопано в землю».

Он сжал кулаки, но затем, сделав несколько глубоких вдохов, решил отпустить мысли.

Гнев не давал сосредоточиться. Сейчас нужно было думать о ночлежке, а не о мести, к которой он все равно вряд ли когда-нибудь прибегнет.

Мстить Марату Жданову было равносильно самоубийству. Степан это хорошо понимал, но никак не мог избавиться от желания повторить с Костоправом то же, что тот сделал с Анатолием. Бить до тех пор, пока твоя жертва не испустит дух. Бить так, чтобы каждый удар мог стать фатальным, нанося как можно больше ущерба. А затем просто бросить тело, словно ненужный хлам. Сколько людей было убито таким образом руками Жданова, можно было только гадать.

Он вышел на последнюю улицу, которая закруглялась в большое кольцо, с частными домами, расположенными по внешней стороне. В центре кольца размещалась поляна, где, по всей видимости, в летнее время местные жители устраивали семейный отдых. На ней было несколько деревьев и кустарников, а снежный покров лежал ровным ковром, лишь только местами возвышаясь небольшими холмиками.

Каждый из домов на последней улице был достаточно старым. Возможно, это единственные строения, хозяева которых могли похвастаться многолетней историей. Даже их архитектура сильно отличалась от основного городского вида. Оказавшись здесь, Степан позабыл про смерть Анатолия, увлекшись просторными участками, где раскидистые деревья, облаченные в белый снег, представляли собой раскачивающихся на ветру великанов.

Проходить по всему кругу дороги не было смысла. В каждом из домов горел свет, оповещая о семейных посиделках на кухне или перед экраном телевизора. Мир, в котором оказался Степан, был для него малознаком. Он сам не успел насладиться родительским воспитанием, слишком рано оставшись на попечении старшего брата.

Развернувшись на месте, чтобы продолжить поиски, Степан уставился на высокий двухэтажный дом, утопленный в глубину участка. Он был затемнен благодаря раскидистым кронам деревьев, буквально окружавшим здание. Даже в полумраке было понятно, что дом нежилой. Во дворе никто не убирал снег с тропинки, ведущей от калитки к входной двери, а большинство окон оказались заколочены досками. Да и сам земельный участок находился словно на отшибе, сильно выбиваясь из общей панорамы. Степан не спеша подошел к калитке, оглядываясь по сторонам. Холодный ветер закружил в воздухе целый вихрь снежинок, словно подталкивая мужчину. Ощутив холод во всем теле, Степан уже не имел никакого желания продолжать поиски, он толкнул скрипучую калитку, шагнув на заброшенный участок.

Дом оказался на удивление большим. Остановившись рядом с просторным крыльцом, Степан оглядел фасад. На первый взгляд ничего примечательного он не заметил. Здесь не было никаких деталей архитектурного изыска. Просто деревянное здание, местами выглядевшее несуразно из-за большого количества пристроек. Его постоянно перестраивали, словно хозяева никак не могли определиться с окончательным внешним видом своего жилища.

Степан поднялся по деревянным ступеням и, оказавшись возле входной двери, повернул ручку. Замок щелкнул, издав глухой звук, утонувший в звуке ветра. Холодные снежинки обжигали лицо и руки, несмотря на постепенно подымающуюся температуру.